Десять мертвых тел, распластанных на земляном полу клети. И один умирающий. Тот самый, что был прикован ко второму столбу. Изогнувшись дугой, он скреб по земле маленькими, больше подошедшими хрупкой женщине, ступнями. На губах выступила пена, все тело покрылось испариной. Буквы клейма чернели на бледной груди.
– Агония, – проговорил Креон.
– Яд? – Децим присел на корточки рядом с умирающим, опасливо дотронулся до его плеча.
– Что же еще?
Легат перевел взгляд на Карсу. Тот оглянулся по сторонам.
– Вы! – крикнул он двум сакам в шерстяных зеленых туниках и кольчугах. – Вы сторожили их! Что произошло?! Отвечайте легату!
Саки инстинктивно попятились.
– Стоять! – Децим поднялся. Отвечайте, кто подходил к клети?
Оба сака замотали головами.
– Никто, легат. Мы караулили их, но особо внутрь не смотрели. А эти посидели немного, потом вроде как спать легли. И все.
– Никто не подходил?
– Только Нумерий. Тот, которого ты отпустил. Мимо пробегал, заметил их. Оскорблять начал, кричал, что он жив и проживет сто лет, а с них кожу сдерут. Галькой в них кинул. Прогнали мы его.
– Галькой? С собой принес?
– Нет, с земли зачерпнул.
– Здесь нет гальки, солдат. Только песок.
Сак глянул на ярко освещенную площадку перед клетью. Легат прав. Песок, мелкий, никак не галька.
– Я тебе говорил, – вздохнул Габиний.
– Говорил, – согласился Децим.
– Лучше казнить десяток невинных, чем отпустить одного преступника.
– Ты прав.
Креон поднял с земли возле одного из мертвецов шарик сероватого цвета, понюхал, перевел взгляд на затихшего в смерти пленника, отмеченного клеймом.
– В Индии растет одно деревце, высотой пониже человека, с плодами вроде яблок. В них семена, с динарий размером. Если их высушить и растолочь, получишь яд, от которого мускулы ломают кости и пережимают глотку так, что ни вдохнуть, ни выдохнуть. В малых дозах – лекарство от несварения. Я слышал о таком, искал у торговцев с востока, но не нашел 1. Думаю, это оно.
– Заберу клеймо, – пробормотал Децим, достал из ножен пугио и, склонившись над мертвецом, разрезал ему кожу вокруг клейма, поддел край, с помощью лезвия отодрал ее от плоти. – Надо разговорить того оставшегося, Публий.
– Разговорим, – пообещал Габиний, хотя уверенности в его голосе не было. А ты прикажи искать этого Нумерия.
– Командир, – тихо произнес Карса. – Разреши искать?
– Иди.
– Слушаюсь! – с облегчением выпалил сак.
Проследив, как он удаляется, Децим стиснул зубы. Внутри клокотал гнев на саков, но голос разума был громче: отнюдь не Карса решил побыть великодушным и отпустил убогого мастерового, всхлипывающего и портящего со страха воздух.
– Идем, Публий, надо закончить допрос.
Габиний кивнул и, уходя, бросил провинившимся сакам:
– Заройте падаль!
Лысый пришел в себя. Переглянувшись с Габинием, Децим сказал ему:
– Твои товарищи во всем признались.
– В чем?
– В ограблении корабля с золотом германских легионов, в подстрекательстве солдат к мятежу.
В глазах лысого мелькнула досада:
– Слякоть, – выплюнул он.
– Остался последний вопрос: Курций и Цинна узнали о золоте много раньше, чем мы. Успели подготовиться. Узнали от кого-то в Риме. От кого?
– Я не знаю.
– Публий?
Лысый дернулся от Габиния, поднесшего раскаленное острие кинжала к его лицу.
– Стой! Я не знаю! Тимей собрал нас! Разделил на два отряда, один отправил в Германию, в легионы. Другой – я был в нем – в Гельвецию. Там мы проследили за погрузкой золота в Базилии. Верхом добрались до одной римской деревеньки на Рейне. Устроили засаду. Взяли унирему. Без особого шума. Дошли до Оппидума Убиорума, выгрузились, а корабль повернул обратно.
– Часть золота взяли с собой?
– Взяли.
– Где остальное?
– Не знаю.
– Знаешь, – Габиний поднес раскаленное острие к глазу пленника.
– Тимей никогда не рассказывает нам всего. Кто он и кто мы?
– А кто он?
– Великий человек. А мы рабы. Мы обязаны ему жизнью.
– Врет, – Габиний стиснул горло лысого левой рукой. Острие с шипением вошло в левый глаз. Пленник задергался, но хватка патриция была железной.
– Может, и не врет, – пожал плечами Децим. – Я бы тоже не стал все рассказывать. Когда начали казну искать, я тоже от своих скрывал.
– Думаю, они догадывались, – Габиний вытащил кинжал из глазницы. Пленник выл.
– Кому служит Тимей? – спросил его Децим, выждав несколько минут, пока тот приходил в себя, пытаясь справиться с болью.
– Не знаю!
– Мы будем отрезать от тебя по кусочку, пока ты….
Истязаемый закричал: Габиний не стал ждать, пока Децим закончит, схватил мизинец пленника и отрезал кинжалом верхнюю фалангу.
– Он патриций! – выдохнул лысый.
– Хорошо! Как его имя?
– Не знаю! Я видел его однажды! Он был в плаще, лица я не видел! Высокий! – пленник извернулся, и Децим увидел полуприкрытое оттопыренным ухом клеймо. Три буквы. LAS.
Габиний тоже заметил примелькавшееся тавро.
– Что значит твое клеймо? – он приблизил острие кинжала ко второму глазу пленника. – Будь сговорчив, мальчик, или я с тебя живьем шкуру спущу!
Пленник упрямо выдвинул вперед челюсть, отвел голову назад…
– Стой! – Децим схватил его за плечо, но было слишком поздно.
… и ринулся на острие. Оно вошло в глаз по самую рукоять, ткнулось в затылок изнутри.
Габиний взревел от бессильной ярости, пнул ногой дергающееся в предсмертных конвульсиях тело.
– Да что ж за тайна такая? – вскричал он. Не успокоившись, выдернул стилет из головы пленника, вонзил его в беззащитное горло, в грудь, опавший живот.
– Публий, хватит! – Децим сжал его за запястье, потянул прочь.
– Как нам быть? Мы ничего не знаем! Двадцатый легион ты себе вернул. Но это жалкое количество, один мой Двадцать второй сомнет нас на раз, а вместе с Двадцать первым и Четырнадцатым – и того быстрее! Как ты намерен уговорить их?! Они тебе ничем не обязаны! Этот мастеровой, которого ты отпустил, наверняка уже на пути к ним! Курций успеет подготовиться!
– Я не мим, чтобы каждый вечер устраивать одно и то же представление, Публий. Перед легионами Курция я не намерен лебезить. Этого Нумерия мы опередим. С истерзанной спиной он вряд ли быстро бегает.
– Что ты задумал, командир? – неслышной тенью сбоку возник Креон, и тенью шумной – Косс, поддерживаемый Эмилием.
– Проникну в ставку Курция. Допрошу его. Если понадобится, убью.
– Ты? – изумился батав, а Косс пробормотал что-то нечленораздельное.
– Что ты сказал, Косс?
– Ничего….
– Повтори!
Косс поднял тяжелую голову, веки с усилием дернулись наверх, карие глаза сверкнули, и он с расстановкой произнес:
– Сказал, что ты стар для таких упражнений.
Децим поджал губы. Сорок четыре года – бесспорно, возраст дряхлости, столько не живут.
– Требий, представление окончено. Через четверть часа в претории жду тебя, Карсу и всех центурионов.
В претории не было помещений, способных вместить сотню человек, поэтому собрались во внутреннем дворике.
Децим спустился к ним уже готовым. Все время, что центурионы собирались, он раздумывал, какую защиту выбрать. Панцирь отпал первым. Громоздкий, негнущийся, неудобный. Сегментные доспехи лучше, удобны в ближнем бою, в рукопашной схватке, но тяжелы. Он предпочел кольчугу, легкую, клепаную. Перетянул широким солдатским ремнем. Гладий, два пугиона. Один – привычно на левом боку. Второй, подумав, сунул за голенище сапога, туже затянул ремешки, чтобы кинжал не болтался и не мешал ходьбе. Защелкнув наручи, окинул взглядом комнату, задержал его на бронзовом изваянии Марса в углу. Бог смотрел на него, как на букашку, недовольно и желчно.
– Марс, я тебе задолжал быка. Не оставь меня и на этот раз. Клянусь, быков будет три!
Огонек масляной лампы дрогнул, лицо бога пошло тенями и приняло выражение сосредоточенности, сменившееся глуповатой гримасой. Хмыкнув – вот уж знак так знак! – Децим вышел из комнаты и отправился к центурионам.
– Где Север? – спросил он у Требия, застывшего у тесно построившихся в шесть рядов центурионов.
– Ушел спать, – ответил за префекта Габиний. Прикрыв глаза, он стоял, привалившись к поросшему серым мхом стволу вишни. Деревце накренилось под его весом, но изгнанному своими солдатами легату не было никакого дела до страданий растения.
– Привести!
– Есть, командир!
Спустя минуту Косс спустился вниз, встал рядом с Децимом.
Тот повернулся к центурионам:
– Братья! Верные солдаты Рима! Косс Атилий Север показал себя умелым воином и разумным командующим. Благодаря его отваге и проницательности мы сумели изыскать средства на оплату вам жалования. С этого мгновения и до моего возвращения он ваш командир. Подчиняйтесь ему во всем. Слава Гаю Цезарю! – повернулся к Коссу. – Атилий Север, твое слово!
– Слава Гаю Цезарю! – искры в голосе Косса не доставало, а все действо напомнило ему далекое детство, когда мать решила прихвастнуть перед подругами и наказала сыну выучить овидиевские «Скорбные элегии». Маленький Косс перепутал тогда свитки и зазубрил «Лекарство от любви». Декламировал, и чувствовал себя глупо, выводя тонким голосом про трепетные груди и сладкие мгновенья. Мать краснела, поджимала губы, а рабы давились от смеха. – Свободны!
– Слава Гаю Цезарю и Коссу Атилию Северу! – стройно выкрикнули центурионы и, переглядываясь, затопали к выходу.
Децим дождался, пока все они уйдут, подошел к Коссу:
– Если я не вернусь к утру, снимайтесь. Обоз до минимума. Скорость максимальная. Дневной переход увеличь на четверть. За неделю вы достигнете Гельвеции. В Виндониссе твой отец и Тринадцатый легион. Курций туда не осмелится сунуться. Из Виндониссы сразу отправь донесение принцепсу.
– Не лез бы ты в зад к Вулкану.
– Ты можешь предложить другой способ вернуть три легиона под знамена империи?
Косс задумался.
– Нет. Возьми с собой людей хотя бы. Креона и….
– Карса и его саки поедут со мной.
– Я тоже, – не открывая глаз, проговорил Габиний.
– Прости, Публий, но нет.
– Почему?
– Здесь ты нужнее.
– Приск, я не могу сидеть на месте.
– Понимаю, – Децим и сам испытывал нечто подобное. Внутренний огонь, сжигающий, распирающий, не терпящий покоя, вынуждающий к решительным действиям. Стоило признать, что поиски казны, стычки с германцами, мятеж легионов – все это вернуло ему утраченный вкус к жизни, и каждый удар судьбы воспринимался теперь с азартом. А Габинию отказал – да, конечно, из ревности. Если это будет победа, то победа личная, а не разделенная с кем-то.
<< предыдущая, 24 глава 1 книги
следующая, 26 глава 1 книги >>
- Имеется в виду чилибуха (рвотный орех). ↩
© 2015 – 2017, Irina Rix. Все права защищены.