Вошла пожилая рабыня с подносом, сняла с него и поставила перед Децимом блюдо с тонко нарезанным мясом и кувшин с вином.
- Господин? – прошелестела она вопросительно.
- Налей и уходи, – с трудом произнес он. – Стой…. Принеси хлеба. И острого сыра. И еще вина…. Нет, не вина. Воды.
- Слушаюсь.
В дверях она столкнулась с Цербером, отпрянула испуганно, но он махнул ей рукой, и они мирно разошлись в проеме. На заплетающихся ногах он дошел до стола, выхватил у Децима из-под руки чашу с вином и, запрокинув голову, начал жадно пить.
- Тебе ведь нельзя, – попытался остановить его Децим, – потом будет плохо.
Кадык на шее Цербера дернулся в последний раз, он вернул опустевшую чашу на место, вытер губы тыльной стороной ладони.
- Пусть. Зато сейчас хорошо, – он взял кусок мяса, сунул в рот, обошел стол, рухнул в кресло напротив Децима, закрыл глаза и принялся жевать. – Боги, как вкусно….
- Рано празднуешь, Камилл. Мы не прошли зал с лезвиями.
- Пройдем. Я налью себе еще?
- Наливай. Я одного не понимаю….
- Чего?
- Что взводит механизм, вращающий лезвия? Какой там принцип? Плиты пола подо мной не проседали. Я ни на что не нажимал, ничего не касался. Ни рычагов, ни натянутых канатов, ни цепей там не было. Как?
Цербер пожал плечами:
- Не знаю. Подумаем об этом завтра.
- Быть может, дверь, открываясь, взводит их? Но почему она снова начала закрываться? Это ты сделал?
- Я? Я ничего не делал. Я просто стоял. Клянусь! – Цербер отпил из чаши. – Десять лет не пил вина. Забытый вкус. – Его взгляд остановился на пропитавшейся кровью повязке, что охватывала голову Децима, закрывая лоб. – Шрам останется, – сказал он с сожалением. Тот лишь пожал плечами. – Ты бывал серьезно ранен?
- Нет. А ты?
- Все мое тело – сплошное увечье. Я не бахвалюсь, не думай. Сетую.
- Внешне ты нехорош, – честно сказал Децим, – но в деле тело тебя не подводит. – Он поднял свою чашу: – Ты пьешь?
- Пью. За нашу победу!
- За победу.
Они отпили по глотку. Вернулась рабыня с подносом.
- Хлеб, господин, сыр, оливки. Что-то еще?
- Принеси бобовую кашу для Валерия Камилла.
- Нет-нет-нет! – замахал руками Цербер. – Только не это дерьмо сегодня! Уходи! – он подтолкнул рабыню рукой. – Мы пьем, Приск?
- Не так часто. Ты захмелеешь с непривычки, а мне нужна твоя ясная голова. Как нам быть с лезвиями?
- Смотри. Те, что ближе к входу, режут на уровне колена, значит, под ними ползем. То, что едва не отпилило от твоего черепа миску для супа, берет ниже. Через него перепрыгнем.
- А дальше? Нет, Камилл, так не пойдет. Довольно прыжков и ползания. Нужен верный способ, против всех лезвий, на каком бы расстоянии от пола они ни были. И потом, мы же не видели, что там по бокам, было темно. Что, если лезвие…, – он нахмурился, мучительно подбирая слова, чтобы объяснить то, что явственно представлял, – что, если оно ездит вверх-вниз по оси и вращается?
- Зачем придумывать новое? Снова сделаем короб, залезем в него и пройдем.
- Какой толщины должны быть у него стенки? Эти лезвия запросто слона перерубят. Ты же их видел.
- А если камень? Здоровую глыбу. Толкать ее перед собой.
- Как ты доставишь глыбу в пещеру, как поднимешь, и кто ее будет толкать, в конце концов? – спросил Децим, но сама идея ему понравилась.
- Как кто? Мы двое и Цилона с Азинием. Эти слизни идут вне жребия, и пусть только попробуют оспорить, – он обернулся в кресле, услышав за дверью шаги, скрип, перестук и приглушенные голоса. – Не хочешь батава позвать к столу? – спросил он, снова сев прямо. – Жаль его, сидит на табурете, тоскует….
- Нет, – Децим понимал, что Креон нисколько не виновен в том, что сломал ногу, но уж очень старательно батав изображал по сему поводу скорбь и раскаяние в то время, как все естество его пело и кричало от радости. – Он сказал, будет охранять мой покой. Так пускай.
За дверью тем временем голоса стали громче. Мужчина и женщина спорили. В мужском голосе без труда узнавался Креон, его бас, хоть и приглушенный, звучал густо, отрывисто. Женский голос показался Дециму знакомым. Где-то он его уже слышал, совсем недавно.
Цербер предложил выпить за род Юлиев, и Децим рассеяно кивнул, допил плескавшееся на дне чаши вино: все его мысли были заняты последней ловушкой и еще в голову настырно лез вопрос, что за женщина там за дверью так жарко пререкается с Креоном?
Из-за двери раздался звук торопливо удаляющихся шагов. Децим поднялся из-за стола.
- Приск, ты куда? – спросил Цербер и с хмельной неловкостью придвинул к себе блюдо с сыром.
- Вернусь, – коротко бросил тот, открыл дверь и вышел в коридор. Креон сидел на низком табурете, прислонившись спиной к стене и выставив вперед ногу, заключенную в деревянные колодки.
- Командир?
- С кем ругался?
- С рыжей танцовщицей. Она требовала пустить ее к тебе. Трясла передо мной своей грудью, платье – не платье, а сеть худого рыбака. Но я был стоек, командир, сказал ей, что ты устал и что Валерий Камилл у тебя, у вас серьезный мужской разговор. И вообще, ей уже заплачено за то, что помогла тебе, и….
- Ты ногу сломал или мозг в пещере обронил?
- Командир? – Креон моргнул.
- Быстро догони ее и приведи обратно.
- Ы…, – промычал тот и посмотрел беспомощно на свою сломанную ногу.
- Куда?
- Туда, – батав мотнул головой налево. – Но я….
- Молчи, дурак, – Децим быстро пошел по коридору. – Сабина! Где ты?
Завернув за угол, он столкнулся с ней лицом к лицу. Первой мыслью было удивление: следов избиения на ее лице не осталось, а волосы были тщательно – волосок к волоску – уложены и скреплены сверкающим драгоценными камнями золотым гребнем.
- Сабина? – ее губы скривились, и Децим понял: перед ним не Сабина, а Ульпия. – Кто это? А, неважно! – она прильнула к нему, посмотрела снизу вверх, заглянула преданно и зовуще в глаза: – Я не отниму у тебя много сил, обещаю, – кончик ее языка показался меж приоткрытых губ, медленно провел по ним. – Идем! Здесь много пустых комнат….
Но Децим не смотрел на нее, его взгляд был устремлен поверх ее головы и прикован к статуе женщины с суровым лицом: из-за нее на мгновение показалось хрупкое обнаженное плечико, рыжий локон и часть веснушчатой щеки, мелькнул ярко-голубой глаз, подведенный сурьмой.
- Как здоровье Азиния? – сухо спросил он Ульпию.
- Твоими стараниями, – поняв, что ее страстность не находит отклика, она отстранилась, – стенает и сетует.
- Позаботься о нем. Завтра он спускается в лабиринт.
- Без жребия?
- Без жребия.
- Но почему?
Вместо ответа он криво улыбнулся и сказал:
- Иди к нему. Утешь.
- Почему без жребия? – повторила Ульпия и, наконец, поняв, что он смотрит куда-то ей за спину, обернулась: – Кто там?
Уловив за статуей движение, решительно двинулась к ней.
- Как смеешь подслушивать?! – она выволокла Сабину на свет и осеклась, рассмотрев ее лицо: – Ах, вот оно что! – она обернулась и ожгла Децима гневным взглядом: – Сабина? Это ее ты звал, эту замарашку? – ее лицо брезгливо скривилось. – Всегда подозревала, что у тебя дурной вкус, но чтобы настолько! Посмотри на нее! Она….
- Иди к своему мужу.
- Послушай меня! Она….
- …моложе тебя, госпожа, свежее и красивее.
Децим на миг оторопел от безрассудства Сабины, Ульпия же пошла багровыми пятнами:
- Драная сучка! Тебя застегают насмерть! – ее ногти непременно вонзились бы в лицо Сабины, но Децим удержал ее за плечо.
- Я отведу тебя к мужу, – он с силой оттащил ее от Сабины, и, перехватив поперек талии, понес прочь. – Успокойся, милая.
Ульпия пыталась сопротивляться, билась, царапалась. На счастье Децима, путь был недолгим. Дойдя до спальни, отведенной супругам, он кивнул дежурившему у дверей преторианцу, дождался, когда тот откроет дверь, и втолкнул Ульпию внутрь. Успел увидеть слабо освещенное масляной лампой широкое низкое ложе, лежащего на нем обнаженного Азиния и склонившегося над ним тощего грека-врачевателя.
- Не выпускай ее, – велел он преторианцу, когда тот закрыл дверь. – Приказ Валерия Камилла. Если сомневаешься….
- Никак нет, Корнелий Приск. Приказ ясен.
Децим кивнул ему. Огляделся, ища глазами Сабину. Но той не было видно, и он, пожав плечами, двинулся по коридору в сторону своих покоев. Завернул за угол и едва не сбил ее с ног.
- Господин, – она улыбнулась. Левую половину ее лица, пострадавшую от кулаков Азиния, было почти не видно за вьющимися рыжими прядями.
- Ты непочтительна, – сказал он отрывисто, с трудом удерживая свой взгляд на уровне ее глаз. Креон не кривил против правды: ее платье из тонкой невесомой ткани было излишне откровенным даже для лупы и почти не скрывало ее тела.
- Да, непочтительна, – сказала она просто, опустила взгляд, но тут же снова подняла. Ее ярко-голубые глаза – один из-за занавеси волос, другой открытый – смотрели дерзко, маняще.
- Ты искала меня. Хочешь еще денег?
- Нет, господин, – она подошла ближе. – Ты щедр. Того, что ты дал, более чем достаточно для дочери пекаря.
- Тогда зачем пришла?
- Зачем бы ни пришла, ты пошел следом.
Децим усмехнулся, покачал головой: сейчас она была совсем не похожа на того испуганного зверька, что бежал за ним вприпрыжку к вилле всего несколько часов назад. Тогда она торопливо рассказывала об отце, брате, семейной пекарне, жреце Декуле и не вызывала в нем иных чувств, кроме слабой жалости. Теперь все было иначе. Ее точеное гибкое тело источало желание, манило, и потому немалым усилием ему далась нарочитая сухость в голосе:
- Ты слишком дерзка для дочери пекаря. Безрассудство губительно.
- Не будь я безрассудна, будь я кротка, был бы ты жив?
Он засмеялся.
- Ты права.
Она улыбнулась, торжествующе, победно. Повела плечами, посмотрела по сторонам.
- Та женщина… Ульпия Плотина, она сказала, здесь много пустых комнат….
<<предыдущая, Глава 31
следующая, Глава 33>>
© 2017, Irina Rix. Все права защищены.