Децим не раз бывал на Капри. Старый император доверял ему, даже любил, как любят верного, неподкупного на подброшенное мясо пса.
Он был совсем молод и, казалось, лишен талантов и надежд на продвижение по службе, когда в Иберии ему вдруг улыбнулась Фортуна.
Ему улыбнулась, а к наместнику Руфию Вару повернулась спиной. Он исчез, а после был найден убитым. Децим нашел преступников и тем привлек внимание Тиберия. Старик был непрост: жесток, распутен, ограничен, но в людях разбирался, видел их насквозь. Достойных людей он ценил, выделял из толпы, приближал к себе, возносил на самый верх. Рим падет, если им будут править болваны, – так он говорил. Добавлял еще про честолюбцев и трусов. Он понимал. А Калигула, его преемник, никак не уразумеет.
- Где грот? – спросил Децим. Он первым выпрыгнул из лодки на каменистый берег. Причаливать капитан не решился, слишком сильный ветер, легко потерять управление неповоротливым судном в тесной бухте.
- Кто бы знал, – отозвался из-за спины Цербер. – Чтобы попасть в него, надо пройти лабиринт. Вход в лабиринт недалеко.
- Веди.
- Неужели сегодня полезешь? Уже темнеет, подожди до утра, отдохни!
- Ты заботлив. Чем мне поможет дневной свет, если в лабиринте все одно темно?
Цербер усмехнулся:
- В этом ты прав. Что ж, идем. Я повожу. Но, на твоем месте, я бы перекусил, выпил вина….
- Позже.
- Позже может не наступить, легат. Лабиринт – опасное место.
- Не опаснее Германии.
- Германии! – передразнил Цербер. – Вы – сторожа рубежей, отосланные в самую задницу, так гордитесь своей службой, опасной и суровой! А нас, охранителей цезаря, презираете! Считаешь, это геройство: морозить зад, подтираться еловыми ветками, пить паршивое вино, есть ячмень пополам с черной спорыньей и трахать местных баб, страшных и немытых? А вот что я тебе скажу: ничего героического в захудалой доле нет! Имей смелость – признай, что Фортуна смеется над тобой! Жизнь – она в сердце, а не в пятках, в Риме, а не в провинциях! – порыв ветра швырнул ему в лицо подхваченный с берега песок, он заморгал, затряс головой.
- Веди, Камилл, – Децим предпочел не тратить силы на споры.
- Веду! – по-приятельски подхватив его под локоть, Цербер повел его к ступеням, вырубленным в скале. – Прекрасная погода! – выкрикнул он и, понизив голос, добавил, прижавшись плечом к плечу Децима: – Тебе лучше переодеться, панцирь точно не нужен, там узкие ходы. Но кольчугу взять стоит. Есть подозрение, что там обитает чудовище. Если судить по диким воплям твоих предшественников…. Я дам тебе свою, она подойдет. И оружие. Гладий, пугио.
Децим покосился на него удивленно. Он перестал понимать Гая Валерия Камилла.
- Ты помогаешь мне? – он остановился, и Церберу пришлось застыть рядом.
- Не ори! – прошипел он.
- Таишься от товарищей?
Цербер оглянулся через плечо на поднимающихся следом трех преторианцев и Креона.
- Да. Слушай меня и, может быть, исполнишь желание цезаря и тем спасешь своих детей.
- Хорошо.
- Не думай, что я пожалел тебя. Я гадил жидко и помногу на твою судьбу, это только ради себя самого. Я устал плавать сюда. Каждый раз – как последний! Ты ничего не понимаешь, привык топтать дороги, а я знаю о море все! И сегодня Нептун явил свою последнюю милость, позволил добраться сюда живыми! Он не станет дальше терпеть нашу наглость, зима – не время для судоходства.
- А как же обратный путь? С сокровищем?
- До Неаполя рукой подать, а дальше – только по суше! Не волнуйся, если найдешь клад, я отправлю принцепсу птицу с известием. Главное: не пропади сейчас. Как если бы я был тебе товарищем, советую: отдохни!
- Я только осмотрюсь, – заверил его Децим.
- Как скажешь, – поднявшись по ступеням, они оказались на тесном плато, и Цербер повернул направо, повел Децима по вырубленной в скале узкой тропе. Чтобы облегчить пешеходам путь, уменьшить их страх перед пропастью, вдоль обрыва была натянута толстая веревка, крепившаяся к вбитым в породу железным скобам. Далеко внизу волны с ревом разбивались о скалистый берег, кричали чайки. – Ты ведь уже бывал здесь, легат?
- Да.
- Старик вызывал?
- Да.
- Хочешь знать, зачем принцепсу сокровища грота?
- Нет.
- Гай Цезарь собирается строить арену, двенадцать стадиев в поперечнике, мой отец уже проектирует ее! Ирония, да? Тиберий терпеть не мог игры, запретил их, закрыл цирки, а Гай Цезарь потратит то, что старый скряга собирал медяк к медяку, на арену!
Внутри все закипело от гнева, Децим скрипнул зубами, но смолчал. Неважно. Арена, игры, храмы и алтари в свою честь – пусть тратит на любые безделицы. Дело Децима – найти сокровище и спасти своих детей.
- Догадываюсь, о чем ты подумал, – невозмутимо продолжил Цербер, повысив голос, чтобы перекричать шум разбушевавшейся стихии. – Империя на краю, а он задумал никому не нужное строительство! Но у него своя правда, и мы, его верные слуги, должны принять ее, ты не согласен?
Децим остановился, стиснул плечо Цербера так, что тот сморщился от боли:
- Мы не будем говорить о цезаре, Гай Валерий Камилл, ясно?
- Да, – крылья носа преторианца дрогнули, губы сжались в нить. Накинув на голову капюшон, дальше он пошел молча.
Тропа змеилась по почти отвесной скале то вверх, то вниз. Иногда она обрывалась, и между двумя выступами приходилось переходить по хлипким мосткам. Доски выглядели старыми, скрипели и разъезжались. Креон за спиной шумно дышал, преторианцы вполголоса бранились. Торчащий из-под капюшона кончик носа Цербера побелел. Децим был спокоен, лишь подмечал цепким взглядом выступы и щели в скале – если богам вздумается подшутить и разрушить ветхие конструкции, будет за что ухватиться и тем спастись.
Вырубленная тропа впереди закончилась, упершись в далеко выдающийся в море утес. Его опоясывали мостки.
Децим оглянулся на Креона. Лицо батава, несмотря на холод, было покрыто испариной, бледно, а губы беспрестанно шевелились. Он молился. Вотану, Марсу, Исиде, Яхве – всем богам, которых знал.
Скала была гладкой, белой, ни трещинки, ни выступа. Если доски прогнили, не спастись. Перед тем, как ступить на них, Децим глянул искоса на гладий, висящий на правом боку Цербера. Пронеслась мысль: выхватить его из ножен, зарубить пса, а Креон в это время скинет в пропасть преторианцев. Но что потом? Будь на чем уплыть, он тайно вернулся бы в Рим и увез семью. Но унирема ушла. Выход один. Только вперед.
Он быстро пошел по жалобно скрипящим доскам. Впереди, из-за поворота, ему послышались голоса, мужские, женские, даже плач младенца. Ветер, решил он. Но ошибся. Миновав остроконечный нос утеса, он увидел, что мостки впереди упираются в широкое плато, от которого наверх идут вырубленные в камне узкие ступени. Плато было заполнено людьми, не меньше двух дюжин, из которых половина – преторианцы в сегментных доспехах и пурпуре.
- Децим!
Он вздрогнул, услышав знакомый голос. Глаза собравшихся людей, как по приказу, устремились к нему.
- Ульпия, – ответил он. – Азиний, – легко кивнул ее мужу. – Долгих лет всем вам!
- Долгих лет?! – нервно дернулся Азиний, высокий, рано располневший мужчина чуть за тридцать. Он был бледен, небрит, под глазами залегли черные тени. – Каких лет, Приск?!
- Зачем ты здесь? – Ульпия зло оттолкнула мужа локтем и приблизилась к Дециму. Улыбнулась, тепло и сердечно, одновременно всматриваясь в его лицо: она хорошо его знала и могла наверняка сказать, что у него в душе. Увиденное ее не обрадовало. – Он отправил тебя за сокровищем, да?
- Да, – Децим скользнул по ней взглядом. Немного располнела, но ей только на пользу: грудь и бедра стали пышнее, налились, как плод ко времени сбора урожая. Зеленые глаза, рыжие кудри, собранные в простой узел, белая кожа. Он еще не встречал женщины красивее ее, женственнее. Агриппина была хороша, но несла в себе слишком много мужского, хищного. Она была волчицей, а Ульпия – домашней кошкой.
- Я забыл сказать тебе, – из-за спины раздался бодрый голос Цербера, – что раз в семь дней друзья цезаря тянут жребий, – он встал рядом с Децимом. – Белые камешки, и один черный. Тот, кто его вытащит, идет туда, – он моргнул, указывая на отвесную стену плато.
Децим проследил за его взглядом и только сейчас заметил узкую щель в скале.
- Да, – подтвердил один из собравшихся – кутающийся в шерстяной плащ старик. Его слезящиеся от ветра глаза недобро сверкнули из-под кустистых бровей. Децим узнал его. Гней Невий Цилона, республиканец, ухитрившийся уцелеть в эпоху принципата. – Все мы тянем жребий.
- Уже тянули сегодня?
- Юний Блез, – буркнул Цилона и, выпростав из плаща узловатую длань, указал на мужчину, окруженного преторианцами. Тот был бледен, почти сер. Его полные, чувственные губы дрожали, по лицу бежали струйки пота, лоб облепили непокорные кудри. Он был совсем юн, не старше семнадцати, и напомнил Дециму его младшего сына, Авла. Тот тоже испугался бы. С младенчества он был болезненным, боязливым, скорее девочка в душе, чем мальчик.
- Иди! – один из преторианцев вложил рукоять гладия в ладонь Блеза. Тот не удержал его, меч брякнулся на камни. Люди засмеялись, преторианцы – расслабленно, громко, прочие – нервически, сдавленно. Блез нагнулся, чтобы поднять оружие.
- Стой! – Децим шагнул к нему. – Я иду туда!
- Децим! – Ульпия схватила его за локоть. – Нет!
Не сумев скрыть удивления, он повернулся к ней:
- Ты беспокоишься обо мне?
- Я… Да, да, беспокоюсь, – она опустила глаза. Он догадался: его появление вселило в нее надежду. Она хорошо знала его, на него, тертого солдата, можно надеяться. Он – единственный, кто может спасти ее, уберечь от жуткой участи.
- Если я не достану клад, Ульпия, наша дочь умрет. Воля принцепса. У меня есть неделя.
Ульпия подняла на него глаза:
- Я рожу тебе дюжину дочерей, только вытащи меня отсюда, – одними губами прошептала она.
Децим стряхнул с себя ее руку, шагнул вперед, но его сразу перехватил Цербер:
- Не так быстро, Приск! Жребий брошен, опасно гневить богов, которые уже сделали свой выбор. Этот смелый юноша идет первым. После, если ему не повезет, можешь пойти ты. – Он повернулся к Дециму спиной и подтолкнул Блеза к расщелине: – Вперед, юноша! А вы, – он окинул взглядом теснящихся друг к другу людей, – вы не торопитесь радоваться! Воля Гая Цезаря: с сего дня вы тянете жребий каждый полдень, а не раз в неделю!
Ропот, слезы, проклятия.
Децим оглянулся на Креона, сопоставил его могучую стать и узкий проход. Пролезет.
Блез с гладием в одной руке и масляной лампой в другой на дрожащих ногах скрылся в расщелине.
- Валерий Камилл, мне нужно две дюжины факелов, полдюжины масляных ламп, масло во фляге, моток крепкой веревки дощечки для письма и несколько клубков тонкой веревки….
Децим ожидал, что Цербер, по обыкновению, начнет глумиться, но ошибся.
- О! Мне нравится твой подход! Только про нити и дощечки объяснись!
- Концы нитей из каждого клубка мы оставим здесь, уйдем, разматывая клубки. Если что-то случится или понадобится, я нацарапаю послание на дощечке, привяжу ее к нити и дерну за нее. Условный знак. Ты заметишь движение нити, потянешь за нее, прочтешь, – терпеливо объяснил Децим.
- Дельно! Учитесь, болваны! – Цербер толкнул локтем Азиния и приказал одному из преторианцев: – Тащи все, что потребовал этот мудрый человек! Быстро! – и добавил задумчиво: – Не думаю, что юному Блезу улыбнется Фортуна. Как жестоки боги: сначала несчастливый жребий вытянула его мать, после отец, а сегодня – он сам. К прискорбию, их состояние невелико. Впрочем, с худого поросенка – хоть шкурка!
Децим помрачнел. Что, если принцепс отправит его детей сюда, если сам он потерпит неудачу? Друз сумеет сохранить достоинство, возможно, пройдет там, где не сможет он сам. Мальчик силен и ловок. Но Авл и Корнелия? Болезненный мальчик и маленькая девочка, во тьме, полной опасностей?! Стиснув челюсти так, что едва не раскрошились зубы, он дернулся к расщелине. Но Цербер преградил ему путь:
- Ты слишком горяч для своих лет, Приск. Имей терпение. Я понимаю твои опасения: если маленький Блез дойдет до конца, ты проиграешь, даже не начав сражение, и….
Его голос прервал дикий вопль из глубин, следом за ним другой, третий. Человек кричал, не переставая.
- Боги! Его едят или поджаривают?! – пробормотал еле слышно Креон.
- Все возможно, – откликнулся Цербер.
Крик оборвался резко. Будто кто-то заткнул кричащему рот.
Одна из женщин всхлипнула, другая зарыдала, мужчины вполголоса бормотали ругательства.
- Что ж, Приск, путь свободен, – тихо проговорил Цербер.
- Благодарю, Камилл. Идем, Креон.
- Подожди! Еще не принесли то, что ты попросил!
- Мы просто заглянем туда, – бросил Децим через плечо.
Не сказав ни слова, он забрал факел у одного из преторианцев, у него же вытащил из ножен гладий. Гвардеец попытался протестовать, но Цербер махнул ему рукой: пусть!
Креон с застывшим от внутреннего напряжения лицом последовал примеру командира, взял факел, меч и кинжал.
Боком Децим протиснулся в щель. Острая кромка со скрежетом прочертила след на панцире, разделив надвое выбитого на груди вепря.
- Дерьмо! – прошипел он. Будь суеверен, увидел бы в порче символа своего легиона дурное знаменье. Но, по счастью, он давно разуверился в верности знаков и предсказаний. Не боги плетут судьбы, а сами люди.
- Не ругайся, командир, не гневи богов! – прошептал в самое ухо Креон. Батав сумел извернуться и пролезть вслед за ним.
- Заткнись!
Протискиваясь вперед, Децим отметил, что левая стена отличается от правой по цвету и структуре. Когда-то, на заре времен, решил он, две скалы сошлись, как Сцилла и Харибда, но воедино не сомкнулись, оставили меж собой узкую петляющую щель.
Поворот, несколько шагов в относительном просторе, сужение, снова поворот.
За участившимся своим дыханием, биением сердца, скрежетом панциря о щербатые стены, он не сразу услышал странные звуки, доносящиеся откуда-то спереди: влажные, чмокающие, будто кто-то выдирал увязшую ногу из жидкой грязи. Или разрывал клыками мертвую плоть.
Выставив вперед меч, Децим решительно двинулся вперед. Заметил, что Креон, случайно или намеренно, чуть отстал. Его неустанные молитвы Вотану раздавались не ближе, чем в паре шагов за спиной.
На голову что-то капнуло. Со стыдным для мужчины трепетом Децим посмотрел наверх. Сужающиеся своды, больше ничего. Никаких свисающих с потолка зубастых чудовищ.
Не сдержав любопытства, он провел рукой по намокшим волосам, поднес пальцы к глазам. Прозрачная жидкость. Поколебавшись, попробовал на вкус. Вода. Капает. От нее чмокающий звук, а вовсе не от монстров.
Проход сузился до щели толщиной в руку. Децим остановился, огляделся. Что же дальше? Быть может, было ответвление, но они прошли мимо и не заметили?
- Командир! Вот! – Креон присел возле одной из стен.
Внизу был лаз, тесный, едва заметный из-за неровностей стены и нависшего над ним выступа.
- Ты уверен?
- Это единственный путь, командир. Но…. Если хочешь правды, мне страшно.
Децим посветил внутрь лаза, заглянул в него. Похоже, Креон прав. Это путь. Не дар природы, а выдолбленный в скале человеческими руками проход.
- Вперед!
- Командир, я думаю….
- Я сказал: вперед!
- Командир, погоди! Ты ведь говорил, мы идем осмотреться! Мне кажется, мы увидели достаточно, и теперь нужно отдохнуть, обдумать все!
- Над чем тут думать?
В свете факела лицо Креона отливало красным, по нему, несмотря на пронизывающую до костей сырость, струились ручейки пота. Он клял себя последними словами за то, что заметил лаз и указал на него. Надо было молчать! Дырявый рот!
- Если то, что истерзало Блеза, затаилось и ждет нас там…, – сглотнув, он дернул подбородком на чернеющий внизу лаз, – нам ничто не поможет! Там слишком узко, чтобы дать отпор! И не развернуться! А если это огромный змей? Моя бабка рассказывала мне, что в горах….
- Стой здесь и жди меня, – коротко приказал Децим и хотел присовокупить обидное «баба германская!», но передумал. Батав боится, но его можно понять. Его не гонит вперед страх за семью. Сковывающий сердце ужас перед таящейся во мраке опасностью ничем не притуплен. Что ему за дело до дочери и сыновей патрона? Своя жизнь дороже. – Если поймешь, что огромный змей меня сцапал, пойдешь наружу и выпустишь кишки Камиллу.
- Да, командир! – Креон облегченно вздохнул.
- И… Азинию тоже, – добавил Децим.
- Да, командир! Я буду разить, пока боги не остановят мою руку, пока…!
- Мне достаточно этих двоих, – перебил его Децим. – Убей их и беги.
- Да, командир! Я буду молиться за тебя!
Легат скептически хмыкнул. Быстро расстегнул ремешки панциря, снял его с себя, поставил возле стены. Так лучше. Легче. Хрустнув суставами, он опустился на землю и через мгновение исчез в норе.
Креон вздохнул и принялся – как и обещал – молиться. Отмахнувшись от множества пришедших на ум божеств, он выбрал двоих: Вотана и Марса. Добрые воины, достойные мужи, любящие простые радости: сражения, женщин, еду и вино. Германец и римлянин, совсем как он сам и Децим Корнелий Приск, такие разные и такие схожие, товарищи навек, до последнего вздоха, до последнего….
- Дерьмо! – проскрежетал Креон в ярости на себя и проклятый лабиринт, нагнетающий ужаса в бесстрашное батавское сердце, и полез следом за Децимом. – Командир! Я ползу за тобой! – крикнул он, с трудом протискиваясь меж узких стен. Его плечи были куда шире норы, приходилось ползти чуть боком, вытянув вперед правую руку и вздернув плечо выше уха.
Он с усилием продирал свое тело меж сжавших его стен, когда спереди до него донесся резкий крик, многократно усиленный эхом.
Креона охватила паника. Он дернулся назад, плечо пронзила острая боль – стены оказались не везде гладко отесаны, кое-где попадались острые выступы. Забился в норе, силясь вернуться назад, но лишь усугубил свое положение: налившиеся кровью мускулы разбухли. Его прошиб пот, вены на лбу вздулись, сердце забилось о ребра.
- Креон?! – сквозь пелену паники он услышал встревоженный голос легата. – Креон! Что с тобой?!
- Командир! Я застрял!
Децим в ответ что-то крикнул, но за буханьем собственного сердца Креон не разобрал слов. Надо успокоиться. Патрон жив, цел и, кажется, невредим. Значит, все хорошо, все хорошо….
- Чучело германское, – услышал он вдруг у самого ухом. – Я же сказал сидеть там и ждать меня.
- Я – твой телохранитель, значит, всегда должен быть рядом!
- Это место – хороший намек иметь телохранителей разного размера. Сейчас успокойся, подождем несколько минут, и я вытащу тебя.
- А если не выйдет?
- Если не выйдет, есть два пути. Нет. Три.
- Каких?
- Первый – идти вглубь. Второй – ждать, пока ты похудеешь. И третий – разрезать тебя на куски и выбраться наружу.
- Я протиснусь! – Креон зашевелился.
- Я сказал: успокойся! Лежи тихо, пусть кровь остынет.
- Слушаюсь, командир. Скажи, а кто кричал? Я из-за этого крика застрял, решил, на тебя змей напал, рвет на части и…!
- …и скоро приползет по твои мясистые ляжки, – закончил за него Децим. – Дальше нора становится просторнее, можно встать и идти. Я пошел. Под ноги не смотрел и оступился. Там ступень, крутая, локтя в два высотой. Подвернул ногу.
- Болит?
- Болит.
Батав участливо вздохнул и замолчал, но долго вытерпеть тишины не сумел и спросил:
- Как думаешь, мы пройдем этот лабиринт?
- Пройдем. Мы выжили в Германии, и здесь не сдохнем. Боги помогут нам, как не раз уже помогали. Остывай и молись им. А я пойду, осмотрюсь.
- Да, командир! Вотану и Марсу?
- Всем, кого знаешь.
Оставив батава лежать в норе, Децим быстро преодолел путь до коварной ступени, спрыгнул с нее и вновь оказался в небольшой комнатке с округлыми стенами и низким потолком, которую не успел толком осмотреть из-за воплей Креона. Он обошел ее, подсвечивая себе факелом. Пусто, если не считать дурно пахнущих шариков на полу. Помет летучих мышей. И как они сюда попадают? Через нору? Но что им здесь, если это тупик?
Подняв факел высоко над головой, он увидел под самым потолком узкую чернеющую нишу. Улыбнулся: значит, не тупик. Приставив факел к стене, подпрыгнул, попытался уцепиться за край, но камень рассыпался под его пальцами.
- Дерьмо! – выругался он. Без батава не обойтись. – Креон! Как ты там?
- Сдвинулся, командир!
- Помочь?
- Я сам! – голос Креона стал значительно ближе, и Децим в нетерпеливом ожидании принялся мерить шагами комнату. Наконец, батав появился. Он не совершил ошибки своего командира, смотрел не по сторонам, а под ноги, и вовремя заметил, что пол обрывается. – Куда теперь?
- Туда, – Децим указал на нишу.
- Опять кротовья нора! – простонал батав. – Тебя подсадить, командир?
- Нет, я подсажу тебя. А ты втянешь меня наверх. Наоборот не выйдет, ты разжирел, я тебя не втяну.
- Как прикажешь, – вздохнул Креон. После стыдного для воина поведения в норе он даже мысленно не решился спорить с патроном о своем сложении, которому, как он был всегда уверен, тот отчаянно завидовал.
Оказавшись наверху, он принял у легата оба факела и легко втащил его самого.
- Ну и вонь, – пробормотал Децим.
- Мышиное дерьмо, – отозвался Креон, – здесь все в нем, пол, стены, потолок! Хорошо хоть, эта нора просторнее, можно идти на корточках, а не ползти! – с этими словами он развернулся, как неуклюжий зверь, держа факел на вытянутой вперед руке. Огонь лизнул потолок.
- Стой! Нет! – успел крикнуть Децим перед тем, как пламя стремительным ковром охватило потолок, стены и пол.
<<предыдущая, Глава 5
следующая, Глава 7>>
© 2016, Irina Rix. Все права защищены.