- Что думаешь? – спросил, подняв голову, Цербер. Он, как и Децим, лежал на животе, на мраморном постаменте для массажа в термах. Его спину мял чернокожий раб, а над Децимом навис лекарь, сухонький грек с морщинистым лицом.
- О ловушке? – Децим с подозрением покосился на лекаря, на сосуд зеленоватого стекла, что тот держал в руке. От склянки шел резкий запах плесени. Указательным пальцем лекарь подцепил из нее густую мазь и решительно втер в пострадавшее от стрелы место на ягодице. – Дерьмо! – Децим дернулся. Мазь щипала и жгла куда сильнее, чем болела неглубокая ссадина.
- Умоляю, господин! – лекарь всплеснул руками и едва не выронил сосуд. – Не дергайся! Этому средству надобен покой и приятные мысли. Тогда оно лечит. В обратном же случае….
- Приятные?! – рявкнул Децим. – Пошел вон! – лекаря как ветром сдуло. Он вернулся в прежнее положение, проворчал сварливо: – Старый болван!
- Это действенное снадобье, командир, – подал голос Креон с низенькой мраморной скамьи у стены. В другой день он в полной мере насладился бы термами, этим прекрасным изобретением римлян, без спешки поплавал бы в горячем бассейне, окунулся бы, подняв столп брызг, в ледяной, а после отдался бы в сильные руки рабов-массажистов, но в этот раз настроение было не то. Он лишь наскоро, но яростно оттер и смыл с себя следы протухшей жижи, которой их обдал, взорвавшись, труп.
- Пусть действует, раз действенное. Мне надоели его липкие пальцы на моем заду! – Децим отвернулся от Креона, посмотрел на Цербера: – Мы были не готовы. Пошли с пустыми руками. Удача, что выжили все трое.
- Да, удача. – Цербер подмигнул Креону: – Эй, батав, взбодрись! – тот ответил ему мрачным взглядом, и он ухмыльнулся. Приподнялся на локтях, мотнул головой массажисту, чтобы тот уходил, сел на постамент. – Голова кружится…. – Он закрыл лицо руками, вздохнул глубоко. – Надо подкрепиться прежде, чем полезем туда снова….
- Снова? – выдохнул Креон.
- Снова! – резко ответил ему Децим и тоже сел. – Нужны крепкие доски, Камилл, – сказал он, не поворачивая к Церберу головы. Отчего-то вид его обнаженного тела вызывал в нем отвращение. – Инструменты, гвозди, веревки, запас факелов, смола.
- Что ты задумал? – Цербер убрал ладони от лица, легко соскочил со своего постамента и присел рядом с Децимом.
- Ничего хитрого, – ему стоило немалых усилий заставить себя не отодвинуться от него. – Короб. Придется сколачивать уже на месте, готовый по узкому коридору не пронести. Внутри него мы пересечем зал со скорпионами.
- Почему не щиты? Не надо тратить время, колотить. Пройдем черепахой….
- Ты когда-нибудь видел скорпион в действии? Выпущенная из него стрела пробивает лошадь и летит дальше. Щит тебя не защитит.
- Но ты жив и почти невредим…, – с ухмылкой Цербер скосил глаза на бедро Децима, и тот не справился с инстинктом, отодвинулся.
- Прошла вскользь, содрала кожу, – буркнул он, злясь на себя. – Мне повезло.
- Я неприятен тебе, – Цербер не спрашивал. Утверждал. И в голосе его слышались печальные нотки.
- Это не так.
- Так. Не лги мне, Приск. – Он улыбнулся. – Какой толщины должна быть доска?
- Два дигита, не меньше.
- Нелегкий груз. Стоит взять мула.
- Мула?
- Это метафора. У нас целое стадо мулов. Гости принцепса.
- Это неправильно.
- Неправильно? Им все равно тянуть жребий. Все одно все они мертвецы, пусть еще дышат, пьют, едят и спят друг с другом. Им нужно было думать о том, что говорят, тогда б не оказались здесь.
- Я думал, что говорю.
Цербер мотнул головой.
- Ты – другое дело. Исключение. Но эта свора – уверяю тебя, каждый из них поносил имя Гая Цезаря в худших выражениях!
- И женщины?
- Ну, – Цербер дернул бровями, – не все, признаю. Но они жены своих мужей.
- Почему бы тебе не выбрать из преторианцев? Они крепкие парни, изнывают здесь от безделья.
- Не могу. Цезарь не запрещал солдатам входить в лабиринт, но после всех смертей, исчезновений, диких воплей из недр, ни один, сколько я ни сулил, не поддался на мои уговоры. Кроме Невия. А теперь, после его гибели, сам понимаешь, добровольцев не будет. А у гостей выбора нет. Тот, кто вытянет жребий, идет с нами, и не спорь. Поверь мне, он или она будет радоваться оттого, что идет не один, а с тремя храбрецами. Ты ведь храбрец, а, батав?
Перед глазами Децима возникла Ульпия, ее мысленный образ: испуганная женщина, не потерявшая, однако, в страхе своей привлекательности. С нее его мысль перекинулась на дочь, сыновей. Он должен защитить своих детей, в первую очередь – своих.
- Мы возьмем того, кто вытянет жребий, – сказал он, наконец. – Но не станем отправлять его вперед.
- Но, командир…! – возмутился Креон.
- Молчи, Креон, – Децим соскочил с постамента. – Довольно отдыха, идем. Нужно собрать все, что нам нужно.
Почти с точностью повторилась сцена, увиденная Децимом накануне. Те же тихие бледные люди, ухмыляющиеся вальяжные преторианцы. Изменилось место. Жребий тянули у колодца, ведущего в зал с вращающимся полом. И появились новые действующие лица: жрецы и их рабы. Жрецов было четверо, рабов вдвое больше. Сгорбленные и бессловесные, они сбились в кучку позади главного из жрецов, дородного мужчины с плоским широким лицом, что подошло бы скорее крестьянину, а не служителю богов. Высокомерно и отстраненно он взирал на человеческое отчаяние. С тем же ленивым безразличием посмотрел искоса на Децима, Креона и рабов, что тащили вслед за ними доски, ящик с инструментами и прочий груз, скрытый от глаз в холщовых сумках. Церберу он коротко кивнул.
- Децим Корнелий Приск, – представил ему тот Децима.
- Я знаю, – сухо отозвался жрец. – Прискорбна твоя судьба, Корнелий Приск.
- Прискорбна? – Цербер даже хрюкнул от удивления. – Мы трахнем этот лабиринт в задницу, Декула. Вот увидишь!
- И твоя судьба прискорбна, Валерий Камилл. Этот лабиринт никого не выпускает живым.
- Мы уже дважды вышли из него живыми.
- Фортуна редко бывает верна, – жрец скорбно смежил веки и повернулся к сгрудившимся у колодца людям: – Сейчас боги рассудят, кому жить еще один день, а чье время сочтено….
По толпе пронесся прерывистый вдох. Децим ощутил на себе чей-то взгляд. Ульпия.
- Женщины не участвуют, – его голос был громок и тверд. Жрец обратил к нему свое мясистое лицо с глазами-щелочками, его редкие брови приподнялись в удивлении.
- Приск! – Цербер закатил глаза. – Ты ведь не возражал!
- Нам нужен человек, который способен нести груз. Цезарю нужно сокровище, как можно скорее. Или я ошибаюсь?
Цербер задумался на секунду.
- Хорошо. Ты прав. Женщины не участвуют.
Ульпия выдохнула с облегчением. Ткань платья натянулась на ее высокой, пышной груди. Азиний Галл, ее муж, перехватил взгляд Децима, остановившийся на ее проступающих сквозь тонкий шелк сосках. Его лицо побагровело, щеки затряслись.
Жрец кашлянул, принял у раба холщовый мешок и возвестил:
- Сегодня – пусть, я не стану препятствовать. Но завтра все будет по-прежнему. – Децим пожал плечами: он был намерен дойти до конца и не думал о завтра. Жрец же продолжил: – В этом мешке камни. Белые и один черный. Тот, кто вытянет черный, спускается вниз.
- Я протестую! – вперед выступил старый Цилона. – В мои года….
- С годами у тебя отсохли яйца, и ты обратился в бабу? – хмыкнул Цербер.
- Камилл! – осадил его Децим. – Он не участвует.
- Но…
- Он стар, медлителен и немощен. Какой нам толк от него?
- Приск, да они все никуда не годятся! Или вислое брюхо, или слабые нервы! Ни один из них не слышал, как ревут варвары в атаке, не держал в руке ничего тяжелее чаши с вином! Любой обгадится, сунь ему кулак под нос!
Децим заметил, как побагровела еще сильнее физиономия Азиния. Зато лицо парнишки, что стоял рядом с ним, стало белее снега. Он беспомощно обернулся на женщин.
И одна из них выступила вперед. Высокая, статная, уже немолодая. Морщины тронули ее волевое лицо, а седина – рыжеватые волосы, заплетенные в простую косу, уложенную вокруг головы.
– Я буду тянуть жребий! – голос был под стать внешности: низкий, с хрипотцой. – Вместо него. – Она тронула локоть побледневшего юноши.
- О, Помпония! – Цербер осклабился. – Ты сильнее любого из этих мужчин и, наверняка, смелее. Но ты ведь слышала: женщины не….
- Я прошу, – не обращая внимания на Цербера и жрецов, она обратилась к Дециму. – Корнелий Приск, я прошу, не отказывай мне.
- Хорошо, – Децим кивнул ей и отошел к колодцу. Мелькнула мысль, не попросить ли через жрецов милости у богов, не принести ли наскоро жертву. Но с раздражением выдворил ее прочь из головы. Богам нет дела до людей.
Помпония первой запустила руку в мешок, быстро вытащила ее, разжала кулак. Черный камень. Она усмехнулась невесело. Обняла сына, чье лицо заметно порозовело, сказала ему что-то на ухо и повернулась к Дециму.
- Обрежь подол. Иначе запутаешься, – сказал он ей. Его голос прозвучал отрывисто и грубо, но Помпония не оскорбилась. С серьезным лицом она кивнула и принялась за дело.
Децим не стал ждать, когда она закончит, спустился первым, принял груз, и, оставив его на мостках, первым пошел вперед, прихватив с собой несколько досок и закинув за спину сумку с запасными факелами и сосудом со смолой.
Уже скоро Помпония догнала его. В каждой руке она несла связанные друг с другом доски. Ноша была тяжелой, веревки впивались в ее ладони, но она стоически переносила боль.
Децим шел молча. За спиной он слышал шаги и обрывки разговора – Цербер и Креон нагоняли.
- Долго ли идти? – первой нарушила молчание Помпония. – О! – они вышли в зал с мумией, и она остановилась в изумлении. Ей не приходило в голову, что в толще скалистой породы может скрываться столь огромное пустое пространство.
- Нет, – коротко ответил Децим. – Осторожнее! Иди за мной, след-в-след.
Помпония закусила нижнюю губу и кивнула. Когда они проходили мимо останков мумии, она заглянула в провал и тихо вскрикнула, увидев мертвого Невия, чьи пальцы навеки застыли, сжимая пробивший грудь кол. Децим покосился на нее. Ее черты сковало оцепенением, от лица отхлынула кровь, но держалась она спокойно.
- Мой муж вытянул несчастливый жребий одним из первых, – сказала она, когда зал остался позади, и они шли, протискиваясь меж щербатых стен, по узкому коридору. Децим ничего не сказал на это, и она, прерывисто вздохнув, решилась на вопрос: – Ты уже шел этим путем, видел ли его тело?
- Нет. Нам попался только один труп. Камилл признал в нем одного из тевтонов.
Она вздохнула.
- Моего мужа съела тварь, да? Та, из-за которой Блез стал калекой?
- Вероятно.
- Стыдная смерть. Быть съеденным. Скажи, что ждет нас в том зале? Я должна знать.
Децим рассказал.
- Это лучше, чем зубастая тварь.
- Возможно.
- Ты презираешь меня?
- Презираю? Нет. Я удивлен.
- Матери твоих детей поступили бы иначе?
- Иначе, – нехотя подтвердил Децим. Его начинал тяготить этот разговор.
- Я виновата в том, каким вырос мой сын, слабым душой и телом. Потому я здесь, чтобы ответить перед богами за свои ошибки.
- Твоей вины нет в том, каков он. У меня двое сыновей. Младший такой же. Никакое воспитание не поможет, если боги поскупились на….
- Воспитание? – Помпония не дала ему договорить. – А ты воспитывал его? Или, как мой муж, был занят другим?
- Германия – не место для ребенка.
- Оттого, что ты так рассуждаешь, он и вырос таким.
Голоса Цербера и Креона раздавались уже совсем близко, и Децим вздохнул с облегчением. Он понимал Помпонию и не злился на нее. Тот, кто нервничает, всегда многословен, а в лабиринте, полном ловушек, хладнокровным может быть только мертвец. Но она мешала ему сосредоточиться на цели.
Десятка два шагов они прошли в молчании. Но Помпония не выдержала долго. Издав нервный смешок, заговорила вновь:
- Ты предпочел бы мужчину на моем месте.
- Лучше ты, чем Азиний Галл, Цилона и… остальные мастера разить ехидным словом.
-Ты несправедлив к Азинию. Хочешь узнать, как они с Ульпией оказались здесь?
- Нет.
- Хочешь. Но боишься услышать правду. А правда в том, что он не поносил имени принцепса, как то делал мой недалекий муж, он был Калигуле предан. На пиру, под утро уже, отправляясь спать, принцепс велел Азинию привести к нему Ульпию. И тот ослушался. Вместо того, чтобы отвести ее к цезарю, он потащил ее домой. Она сопротивлялась, так жаждала ублажить цезаря. Сумела сбежать от него по дороге домой, вернулась, исполнила все прихоти цезаря. Но, ни ее, ни Азиния это не спасло. Ослушание есть ослушание, – она усмехнулась. – И эту женщину ты сегодня спас.
«И сделал бы это снова», – подумал он и спросил себя, как сам поступил бы на месте Азиния.
Коридор стал уже, спереди потянуло тошнотворным запахом. Помпония скривила лицо и в невозможности зажать нос пальцами – обе руки ее были заняты – уткнула его себе в плечо.
- Труп, – сказал Цербер.
- Я догадалась, – прогнусавила она.
В раскисшей плоти мертвеца копошились личинки. Чтобы уменьшить вонь, Цербер набросил на него мешковину.
В коридоре они разложили доски и принялись сколачивать короб. Помпония стояла в стороне. Заскучав, она подняла с пола камень и кинула в зал. Он ударился о доски. Глухой звук разнесся по залу.
- Где же призраки? – спросила она.
- Очевидно, нужен больший вес.
- Согнать бы сюда рабов….
- Если мы сгинем здесь, и все, кто будет после нас, принцепс так и велит поступить, – откликнулся Цербер. – Сколько здесь скорпионов? Не тысячи ведь. Рано или поздно, этот зал станет безопасным.
- Цезарь получит сокровище в любом случае. Ты бы поберегся, Валерий Камилл. Мы тянем жребий, а ты добровольно рискуешь жизнью. Зачем?
- Я честолюбив. Хочу выше.
- Есть способы проще.
- Не нашел таких. Научи.
- Довольно! – оборвал их Децим. – Ящик готов. Идем.
- Подожди, – Цербер нахмурился. – Мы что, все четверо, набьемся в этот короб?
- Можешь пойти снаружи, если не любишь тесноты.
- Я о другом, – он шагнул к нему и зашептал ему на ухо, ловко перемежая слова на греческом со словами из германского наречия зарейнских племен: – Этот зал велик, возможно, в нем есть и другие ловушки, не только стрелы и пугала. Пусть первыми идут батав и Помпония. Она вытянула жребий, а он давно уже обещался быть первым. Все справедливо. – Губы Децима дрогнули, как показалось Церберу, брезгливо. – Подумай о своих детях, Приск. Когда они окажутся здесь, для них будет слабым утешением то, что их отец….
- На каком языке ты говоришь? – спросил Креон. – Я понимаю слова, но не улавливаю смысла.
- И я, – сказала Помпония.
Цербер заглянул Дециму в глаза и, уловив в них, как ему показалось, искру согласия, повернулся к Креону и Помпонии и объявил:
- Вы идете первыми. Как найдете выход, один из вас останется там, а второй вернется за одним из нас, потом еще раз.
- Здесь хватит места для всех, – возразила Помпония, указав на ящик.
- Мы идем вместе.
- Приск! – Цербер чуть не подпрыгнул на месте.
- Креон, груз и оставшиеся доски положи наверх, привяжи.
Батав широко улыбнулся в ответ и принялся за дело.
- Чему ты рад, пень германский? – проворчал Цербер. – Тому, что гнить будешь рядом с командиром?
- Представил, как разорвется ящик, когда твое брюхо надуется от газов, как у него, – он показал глазами на прикрытое мешковиной тело.
- Будто твое не надуется.
На этот раз Децим не стал осаждать их. Пусть бранятся. Злость уменьшает страх.
В ящике было тесно. Он встал первым, за ним Креон, дальше Цербер и последней – Помпония. Куда идти, видел только Децим в узкую прорезь для глаз. С боков в пазы он вставил по факелу и закрыл дверцу.
- Да помогут нам боги, – прошептал он. – Двинули.
Все четверо взялись за ручки внутри ящика, приподняли его над полом. Под их весом доски прогнулись. Раздался рев, визг, ему вторила сзади Помпония: хоть и предупрежденная, она не ожидала, что звуки будут настолько сильны. В короб что-то легко ударилось, обзор на мгновение закрыло ветошью. Еще шаг, другой. Удар в боковину.
- Стрела? – спросил Децим.
- Стрела, – отозвался Цербер. – Оцарапала мне бок. Нужно было брать доски тол…. А! Дерьмо! Почему все мне?!
- Что на этот раз?
- Плечо. Прибавим шаг. Чем меньше топчемся на месте, тем больше вероятность, что отхватим меньше стрел.
- Спорно. Думаю, одинаково.
Они сделали три шага прежде, чем ящик снова дрогнул. На этот раз вскрикнула Помпония.
- Я же говорил, что надо идти по двое, – проворчал Цербер.
- Мы уже прошли полови…. Осторожно!
Стрела влетела в прорезь и, оцарапав Дециму ухо, вонзилась Креону в плечо. Батав взвыл.
- Сильно? – Децим попытался повернуться.
- Нет, – проскрежетал батав. – До кости не дошла.
Еще пять шагов. Один из факелов задело, проносясь мимо, пугало, загорелось от него и полетело дальше, освещая собою пространство. Чернильная тьма, окутывавшая стены, расступилась, и Децим увидел зияющую дыру прохода.
- Туда!
- Куда? – донесся сзади недовольный голос Цербера.
Децим и забыл, что они ничего не видят.
- Влево!
Короб грузно повернул налево, столкнулся с пугалом. В заднюю стенку ударила стрела. Помпония вскрикнула.
До выхода оставались считанные шаги. Доски перестали прогибаться под их тяжестью, начала затихать какофония визгов и рева, все реже мелькали призраки. Децим остановился.
- В чем дело? – спросили Помпония и Цербер в один голос. – Что там? Подвинься, дерьмо рейнское, дай посмотреть!
- Тихо! – рявкнул Децим. – Не на что тут смотреть.
- Тогда почему мы стоим?
- У меня предчувствие.
- Предчувствие? Приск, мы прошли испытание, еще шаг-другой, и мы свободны! Я упарился здесь! Ну! Двинули!
Цербер и Помпония одновременно двинулись вперед, их импульс передался Креону, втроем они толкнули Децима вперед и продвинулись на полтора локтя. Сверху скрипнуло. И мгновением позже на крышу что-то свалилось.
- Вперед! – успел выкрикнуть Децим прежде, чем волна пламени ударила ему в глаза.
В едином отчаянном порыве они ринулись в проход. Но ящик оказался слишком широк для него. Дым ел глаза и забивал горло, пальцы скользили по засову, который отчего-то заело.
- Скорее! – завыл кто-то из мужчин за спиной. Закричала Помпония.
Засов поддался, и все четверо вывалились наружу. Децима подмял под себя Креон, а его сбил с ног Цербер, на которого напирала Помпония. Она единственная устояла на ногах и, пробежав по их спинам, соскочила, оттолкнувшись от головы Креона, на выложенный плитами пол. Вскрикнула в ужасе. Децим вскинул голову. Сквозь клубы дыма он увидел то, что так испугало ее: лежащее на боку обуглившееся тело, пригвожденное стрелой к треснувшему овальному щиту.
- Пом…! – дым забил горло, легкие скрутил такой сильный кашель, что за этими сотрясающими тело спазмами он не услышал никаких звуков, но почувствовал телом, как завибрировал коротко пол, когда на него тяжело рухнула пронзенная навылет стрелой Помпония.
- Назад! Быстро! – крикнул Децим и лягнул придавившего его к полу Креона. – Цер… Камилл, куда…?
Цербер перескочил через них, приземлился на пол перед лежащей Помпонией и сразу распластался по стене. Вовремя. С тугим свистом воздух в том месте, где он стоял долю секунды назад, пронзила стрела. Пролетев над головами Децима и Креона, она воткнулась во внутреннюю сторону задней стенки короба.
Не меняя положения ног, Цербер исхитрился склониться над Помпонией. Слезящимися от дыма глазами Децим видел, как размыкались и смыкались его губы, как качнулась его голова в кивке.
- Все кончено! – прокричал Цербер спустя минуту.
Дециму в это время, наконец, удалось совладать с придавливавшей его к полу тушей Креона. Сбросив его с себя, он перекатился, отодрал от рукава туники кусок и прижал его к лицу. Дышать стало легче.
- Креон! – он встряхнул батава, ударил наотмашь по щеке. Короткие белесые ресницы дрогнули, из приоткрытого рта потянулась дорожка розоватой слюны. – Вставай! Камилл, возвращайся!
Цербер перескочил со своего места назад, к ящику, и сразу кинулся на пол. Но выстрела на сей раз не последовало. Перекатившись на четвереньки, он подполз к Креону и Дециму.
- Без сознания, – просипел Децим, еще раз ударил батава по щеке и зашелся в надсадном кашле. – На…. Надо… уходить…. Пока ящик не догорел….иначе…. нас…. Отре…. Отрежет…. Если не придет… в себя… оставим….
В глазах Цербера мелькнуло отчаяние и злость. Он принялся хлестать Креона по щекам.
- Приходи в себя, ты, тупое туловище!
Глаза батава распахнулись.
- Вставай! – Децим рванул его наверх, увлекая за собой к ящику.
Креон мгновенно пришел в себя. В голубые глаза вернулся панический ужас, и с полученным от Децима ускорением он влетел в ящик, едва не напоровшись на торчащую из задней стенки стрелу. Децим устремился было за ним, но Цербер ухватил его за край одежды.
- Что? – Децим попытался вырваться из цепких рук.
- Мы не можем бросить ее здесь!
- Мы вернемся!
- Но копоть….
- Какая, в задницу Сатурна, разница?! – ярость застучала в висках. Едва видя от застилающей глаза влажной мути слез, он сгреб Цербера за плечи и силой втащил в ящик, захлопнул дверцу. – Не дышим! Бежим!
Не обращая внимания на то и дело ударяющиеся в горящий ящик стрелы, они стремительно пересекли зал, но, действуя вслепую, потеряли направление. С разбега они ударились в стену, и сразу заорал Креон. Они затолкались внутри ящика, задыхаясь от нехватки воздуха, ничего не видя из-за дыма и почти не соображая от жара.
Креон забился, как птица в клетке, его локоть ударил Децима в лицо, и тот в ярости двинул ему в ответ коленом в пах. Короб дернуло от удара очередной стрелы. Что-то кричал Цербер, но Децим не мог разобрать слов. Его угасающий без воздуха разум последним усилием воли велел отставить панику и встретить смерть, как солдат. Он распахнул дверцу, вдохнул полной грудью и… увидел впереди, прямо перед собой арку, проход, и в нем лежащий у стены прикрытый мешковиной труп. Жажда жизни вернулась к нему. Исхитрившись, он сумел схватить обоих – и Цербера, и Креона – мертвой хваткой и ринулся, таща их за собой, в проход.
С разгона они врезались в стену. Оставляя на ней тонкий кровавый след из разбитого уха, Децим сполз на труп тевтона и потерял сознание, когда тяжесть тел Креона и Цербера вдавила его в покрытую тканью зловонную плоть.
Креон и Цербер оттащили его подальше от задымленного места, привели в чувство хлопками по щекам. Оба были измучены, из мелких ран сочилась кровь, на открытых местах – руках, лице, шее – пузырились ожоги, волосы и одежда были опалены.
- Я оттолкнул ящик на середину, – сказал Цербер.
- Чтобы все там сгорело?
- Да.
- Умно. Завтра мы пройдем там свободно.
- Да, за ночь там все сгорит, деревянный пол, канаты, призраки,- он позволил себе слабую нервную улыбку. – Все-таки мы продвигаемся.
<<предыдущая, Глава 19
следующая, Глава 21>>
© 2016 – 2017, Irina Rix. Все права защищены.