Сон был тревожным. После ухода Проба она подвинула стол к двери, а кувшины, чаши и блюда с остатками вечерней трапезы расставила по краям стола. Если кому-то вздумается проникнуть к ней среди ночи, это не станет для нее неожиданностью. Дверь не открыть, не сдвинув стол и тем самым не столкнув посуду на пол. Да только эта предосторожность не подарила ей покоя. Боги, как можно было так ошибиться? В который раз ошибиться? Поставить не на того. Страх и гнев рвали ее сердце на части. Она теперь меж двух огней. Гай не простит ей того, что она примкнула к очередному заговору. А Проб…. Не нужно быть пифией, чтобы предсказать ее дальнейшую судьбу в случае его победы. Она будет жить ровно до тех пор, пока не подтвердит во всеуслышание, что он – Нерон, ее брат. После этого она станет не нужна и даже опасна. Пусть она еще дышит, как дышит где-то далеко ее сын Луций Домиций, но оба они обречены.
Даже яства боле не манили ее. Запах свежевыпеченного хлеба скорее раздражал, чем возбуждал аппетит.
Ворочаясь с боку на бок, путаясь в лихорадочно роящихся мыслях, она то забывалась беспокойным сном, то, проснувшись, беззвучно рыдала, уткнувшись лицом в подушку, то принималась мерить шагами комнату.
Забрезжил рассвет. Он проник серым безжизненным светом сквозь крохотное круглое окошко. Вконец измученная собственными мыслями, осознанием роковой ошибки и бессилия, Агриппина приоткрыла глаза. Ее взгляд упал на мраморный бюст Германика.
- Смотришь, отец? – прошептала она, глядя в невозмутимое, лишенное эмоций мраморное лицо. – Смотри, до чего дошли твои дети. Твоя трусость погубила нас всех. Ливилла и я, мы еще дышим, но уже мертвы. Гай падет от руки самозванца. Смотри и упивайся горечью! Как же ты был глуп! Ответь мне, отец, все, что ты делал, зачем оно было? Ради власти? Нет, ты легко расставался с ней. Ради почета? Ты заикался и краснел, едва тебя начинали чествовать. Ради могущества Рима? Германия почти поднялась с колен и огрызается. Все было зря, слышишь? – она сползла с ложа и, пошатываясь, двинулась к бюсту. – Ты мог ничего не делать, исход был бы тем же!
Она занесла руку, чтобы столкнуть бюст на пол. Но не смогла. Рука безвольно упала, повисла плетью вдоль тела. Агриппина отвернулась и упала на кровать лицом вниз, ее плечи затряслись от рыданий. Все кончено, все кончено. Какое бы будущее ни плели Парки, она проиграла. И потому за лучшее уйти.
Слезы высохли. Она подняла голову, посмотрела на стол. Проб забрал все ножи. Но, чтобы покончить с собой, достаточно острого осколка. Разбить блюдо или кувшин. И сразу вонзить его себе в горло. Было бы красивее рассечь запястья, но этот способ неверный, требует ассистента.
- Ты ошиблась, Пульхра, мерзкая старуха, – пробормотала она со злостью. – Ты не видишь будущего, все ложь!
В это время Марк Деций Проб, оправившись после сна в услужливо поднесенное ему рабом Феоклом ведро, потянулся, расправил с хрустом плечи и закинул в рот горсть сушеных ягод.
Феокл, отрабатывая проявленное к нему милосердие, хотел помочь ему одеться, но Проб оттолкнул его. Раб отлетел к стене, ударился бровью о косяк, хлынула кровь.
- Убирайся! – рявкнул Проб и потянулся к тунике.
Феокл выскользнул из каюты.
Проб проводил его злым взглядом. Надо убить коротышку, решил он. Никчемное мерзкое создание, напоминающее о совершенных ошибках. Если бы только проявил больше изобретательности при убийстве Камилла! Или меньше….
- Почему, болван, ты попросту не выкинул его за борт?! – спросил он у себя. – Хотел изящества, ступид!
Скрежеща зубами, он поднялся, завязал на бедрах тесемки сублигакулы, надел штаны, тунику, застегнул на себе широкий ремень, сунул ноги в сапоги.
В дверь отрывисто стукнули.
- Кто?! – раздраженно прорычал Проб.
Вошел моряк в войлочной шапке, неуклюже изобразил поклон:
- Нерон Цезарь.
- Чего тебе, пиратская рожа? Пришел просить золота?
- Нет, Нерон Цезарь. Ты сказал, что золото ждет нас в Риме, и мы согласны немного подождать.
- Тогда что?
- Нас догоняет корабль.
- Корабль? Ты пришел сказать мне о том, что нас, флотилию из сорока кораблей, догоняет какое-то корыто?! – он надвинулся на пирата, но тот и бровью не повел: в обмен на золото он готов был сражаться, но не лебезить.
- Будь это корыто, оно бы нас не догоняло, – ухмыльнулся он. – Это «Партенопея». Ее ни с чем не спутаешь, червяк, а не корабль.
- Что? – гнев мгновенно сменился изумлением. – «Партенопея»? Ты в своем уме?!
- Посмотри сам, Нерон Цезарь, – пират посторонился и сделал пригласительный жест рукой.
Проб вышел на палубу. Вопрос, куда смотреть, застрял у него в горле. До скрежета зубов знакомый силуэт носовой фигуры маячил не более чем в двух стадиях за кормой. Собранные обещанием наживы разбойники из Неаполя и окрестностей, облепив борта кораблей флотилии, неотрывно смотрели на приближающееся судно. Они были напуганы. Проб понял это по бледным лицам, гнилому запаху страха, стоящему над палубой. Он и сам в один миг утратил недавнюю самоуверенность. «Партенопея» шла не на веслах – их вовсе не было видно – и со свернутыми парусами.
- Что-то ты бледен, Нерон Цезарь, – заметил пират. В отличие от разбойников с земли, он и его собратья не утратили спокойствия. Все, как один, они стояли, широко расставив ноги и держа руки на рукоятях мечей.
- В нее вселился дух, – прошептал Проб.
- В кого? В корабль? – пират хмыкнул и высморкался на палубу. – Хоть сотня духов, мы разметаем ее на щепки, Нерон Цезарь. Предоставь это мне. Отправим сучку на дно.
- Да, на дно! – повторил Проб. Он заметил человеческие фигуры на палубе приближающейся «Партенопеи», и страх мгновенно отступил. Каким-то чудом олухам удалось освободиться и привести корабль в движение. В этом уж точно нет ни колдовства, ни воли богов, какой-нибудь очередной механизм, порожденный прокисшим разумом Валерия Камилла. Боятся нечего. Заблудившийся в лесу человек всегда бежит к огоньку, а эти болваны припустили за флотилией, думая, что найдут здесь спасение.
- А потом найдем тихую гавань, переждем….
- Что?! – до Проба мгновенно дошел смысл его слов, и кровь прилила к лицу.
- Посмотри туда, Нерон Цезарь. – Проб проследил за его взглядом. Небо на западе было черно, и эта чернота стремительно приближалась. – Нужно переждать бурю. В той бухте, что прямо по курсу, не стоит, там опасно, но чуть дальше есть одна….
- Нет! – резко оборвал его Проб. – Мы не можем останавливаться! Мы должны быть в Остии до темноты!
- Если не остановимся, к полудню все пересядем в лодку к Харону, Нерон Цезарь, – серьезно сказал пират.
- Мы плывем дальше, – с ударением на каждом слове сказал Проб.
- Нерон Цезарь, я настаиваю….
- Настаиваешь?! Ты?!
- Я тридцать лет бороздил эти воды вдоль и поперек, они коварны и….
- Ты, шлюхино отродье, будешь кичиться передо мной? Перед правнуком Августа?! Ты забыл, что я моряк? Я десять лет плавал с Мизенским флотом! Мы плывем дальше!
- Тогда мы не с тобой.
Пират повернулся, чтобы объявить собратьям о своем решении, но не успел сказать и слова. Проб выхватил пугио из ножен и по самую рукоять вонзил его пирату в печень. Тот взвыл, скрючился, пытаясь зажать рану.
- Он хотел оставить вас ни с чем, братья! – крикнул Проб пиратам, что сделали шаг к своему стонущему вожаку. – За борт его! Три ауреуса тому, кто сделает это первым!
Сразу четверо пиратов из ближнего ряда кинулись вперед, вцепились в вожака, принялись тянуть каждый на себя.
- Каждому! – добавил Проб.
- Нет! Братья…! – вожак попытался извернуться, но один из пиратов разбил ему коленом лицо, а в следующее мгновение его тело уже летело в темные воды.
Проб ухмыльнулся. Он будет тверд в правлении, никакой жалости, ни к врагам, ни к товарищам.
- Подойдите за наградой! – велел он четверым пиратам.
Те одновременно сделали шаг к нему. И застыли. Из-за кормы донесся многоголосый крик ужаса, следом трест, грохот.
- Что за…? – перевесившись через борт, Проб посмотрел назад. На сердце похолодело: размалеванная под акулу пиратская унирема, что замыкала вереницу кораблей флотилии, стремительно тонула, накренившись на правый борт. По палубе метались люди.
- Эта сучка пробила им борт, – процедил сквозь зубы оказавшийся рядом с Пробом пират. – У нее, видать, есть таран.
- Есть, – сухо отозвался Проб и повернулся к столпившимся за его спиной людям: – Сигнальте «Фобосу» и «Демосу». Пусть потопят ее и догоняют. Гортатор, прибавить!
Две либурны из конца флотилии замедлили ход, развернулись и параллельно друг другу двинулись на «Партенопею». Расстояние меж ними было пока мало, его едва хватало для хода весел. По пиратской тактике, они намеревались немного разойтись перед тем, как поравняться с «Партенопеей», обойти ее с бортов и, зажав с двух сторон, перекинуть на нее трапы и захватить.
Но замысел не удался. «Партенопея» шла слишком быстро, и они не успели разойтись. Переломав весла обеим либурнам, она промчалась между ними и врезалась носом в подвернувшийся пузатый борт торговой триремы из флота Клодиев. Несколько молодых мужчин в форме городской гвардии оттолкнули «Партенопею» от триремы при помощи длинных бревен, и корабль продолжил стремительный ход.
Лавируя между кораблями, огибая одни, ломая весла другим, задевая третьи, «Партенопея» мчалась вперед, к либурне с черными парусами.
Со стороны можно было подумать, ею правят высшие существа, наперед знающие, что и как делать, не сомневающиеся, уверенные в себе. На деле то было не так: правящий правым рулевым веслом Дидий был до смерти напуган тем, что творит. Но еще больше его страшили те двое, что принудили его к этому безумию. Один из них – префект Афраний – стоял у левого рулевого весла и старательно повторял все его движения, гнусаво напевая себе под нос маршевую песню. Второй – Атилий Север – стоял между ними. Это он приказал протаранить унирему, а после войти в щель между двумя либурнами. Под утро он обнаружил на корме скрытое под неприметным бочонком переговорное устройство, сообщавшееся с отсеком с валом, и теперь достаточно было прокричать в раструб приказ, чтобы солдаты и моряки, что крутили вал, прибавили скорости или, напротив, снизили ее.
- Ну что, раздвинем ягодицы этому Нерону Цезарю да въедем прямо в его императорский зад? – Афраний на миг выпустил весло из рук и хлопнул Луция по плечу. Корабль сразу повело, волны ударились о борт, доски обшивки жалобно заскрипели.
- Не отвлекайся, Секст, – Луций подхватил весло и помог Дидию выровнять курс. – Дидий, догоняем либурну, берем на таран. Но не так, чтобы она сразу пошла ко дну. Мне нужно время.
- Время? – выдавил из себя багровый от напряжения Дидий.
- Время на что? – поддержал вопрос Афраний.
- Взять Проба. И Агриппину, если она еще жива.
- Что ей сделается, вероломной суке? По мне, так пусть кормит рыб.
- Не спорь со мной, Секст.
- Как скажешь, – Афраний пожал плечами. В отличие от Дидия он не был напуган, происходящее ему нравилось. Наконец-то, он снова жил в полную силу, а не прозябал.
- Твои парни…, – Луций мотнул головой на восьмерых гвардейцев, что стояли наготове на случай, если придется вновь отталкивать «Партенопею» от протараненного ею корабля при помощи жердей, – как думаешь, они готовы?
- Это лучшие из тех, что мы имеем. Они храбры, но умения у них мало. И у нас нет оружия, кухонные ножи против мечей?
- За нас внезапность, Секст. Против них страх. Достаточно уложить человек десять и завладеть их оружием, – Луций подхватил с палубы заранее приготовленный топор с длинной ручкой. – Сколько еще, Дидий?
- Скоро. Несколько минут….
- Дайа! – Луций пнул бесформенный куль у борта. Куль встрепенулся, оказавшись свернувшимся в клубок под шерстяным плащом Кассием Дайей, что задремал, несмотря на окружающий шум. Сказалась бессонная ночь.
- Командир!
- Ты идешь?
- Первым, командир!
Он отбросил плащ, расправил плечи. В качестве оружия он заранее выбрал гирю и продел в ее ухо цепь.
- Не задень своих, – бросил ему Луций, внимательно следя за приближающейся кормой либурны. – Дидий, обойди чуть слева.
- Пни под левую ягодицу, Дидий,- уточнил Афраний. – Да пребудет с тобой Марс, Луций! Притащи этого скота живым, и я отрежу ему голову ножичком для резки слив, буду резать долго и с удовольствием!
- Постараюсь, Секст.
<<предыдущая, Глава 52
следующая, Глава 54>>
© 2017, Irina Rix. Все права защищены.