Избегая поднимать голову, Эмилий сидел, сгорбившись над миской с кашей. Загребал ее ложкой, клал в рот. Не жуя и не чувствуя вкуса, проталкивал в горло. Требий сверлил его тяжелым взглядом, бормотал ругательства – недоумевал, возмущался, вопрошал богов, за какие провинности они подсунули ему в голову идею выпросить Эмилия себе в помощники. Другой бы радовался назначению, ходил бы веселый, а этот ступид – нет, утопиться решил! И утоп бы, кабы не гельветы – телохранители Севера, незримо несшие вахту у его каюты.
Не появись неожиданно Плат за спиной и не спугни его своим хриплым возгласом, Эмилий не свалился бы в воду, а перепрыгнул бы на борт либурны и… нашел бы свою смерть от тех самых рук, что спасли его: один из гельветов прыгнул в воду и вытащил его. И как не заметил этих двоих? Впрочем, надо полагать, латиклавий Рубеллий с любовником тоже не знали об их присутствии, и Кассий Дайа с его приятелем. Гельветы были незаметны, недвижимы, бесшумны.
– Я случайно, – пробормотал Эмилий.
– Верю, – хмыкнул Требий. – Как ты там вообще оказался? Зачем?
– Не спалось, – в голосе префекта появилась подозрительность, и Эмилий решил увести его мысли из опасного русла: – Видел там Рубеллия с мужчиной, – сообщил он, понизив голос.
– По нему оно и так видно, что с женщиной его не увидишь. Баба бабой.
– И Кассия Дайю… тоже с…
– Что? – Эмилий на миг поднял глаза и увидел, как брови Требия взлетели на середину лба, а нижняя челюсть отвалилась от изумления.
– Я не уверен, но…, – Эмилий двинул плечами вверх, – обнимал он своего товарища как-то… слишком… тепло. Об убийствах говорили.
– Об убийствах? – заинтригованный, префект подался вперед.
– Женщины. Кто-то убивает их. Все началось в Виндониссе несколько лет назад, продолжается до сих пор. В лагере Тринадцатого…
– Слышал, – прервал его Требий. – Удивительно, что Север ничего не делает с этим.
– Север, – повторил за ним Эмилий, и рот его при этом непроизвольно дернулся в гримасе, – вел расследование. Но резко прекратил. Без причин. Дайа негодует. Как я понял, в Виндониссе была убита его женщина. А здесь его любовница, чужая жена, а позже – лупа, которая ему нравилась.
– Вот как? И, чтобы не притягивать к женщинам смерть, он перешел на товарищей? – Требий хмыкнул. – Раз так, его можно понять. Благородный человек. – С лукавым блеском в светло-зеленых глазах, он огляделся – сам не понял, зачем: цепляться глазу в тесной каюте было не за что – и, выдохнув, подтянул к себе котелок, помешал в нем кашу и щедро навалил себе добавки. – Ешь! Вкусно! Где еще такую кашу попробуешь? Сам варил, как у нас в Интерлаке заведено.
– Где?
– В местах моих родных, – префект на миг помрачнел, будто вспомнил что-то печальное. – Давно не был там. Почитай, с самого дня, что на службу забрали. Побывать бы. Да только нет никого там из моих. Никого в живых.
– После похода побываешь. Сам говоришь, молодой Приск не оставит тебя надолго в префектах.
– Да, – крякнул Требий, – не любит он стариков. Так вот, старик я получаюсь, втяни его в свой зад Вулкан за ногу! Вечно этим юнцам старики мешают! А как до пекла доходит, так молодые в кусты! А с этими скифами, помяни мое слово, дело не то, что до триариев дойдет, а до…, – он не договорил: трирему ощутимо качнуло на волне. – Ух! Хорошо!
– Все тебе хорошо, – проворчал Эмилий. – И качка, и казни…
Дверь дернулась. Кто-то хотел войти, но не смог: дверь была заперта на засов. Требий обернулся, приподнялся с табурета.
– Кого там Плутон несет? – проворчал он вполголоса. Будто бы услышав его, ему ответили хриплым лаем с гельветским выговором:
– Префект Требий Сей, к тебе легат Север!
– Ох, – брови Требия взмыли в удивлении на лоб. – Север? – он посмотрел на Эмилия, с лица которого в одно мгновение слетели все краски.
– Спрячь меня, – пробормотал тот. – Спрячь! Я не хочу с ним встречаться! Не хочу! Не хочу!
– Да где ж я…? – глаза префекта лихорадочно заметались по каюте. – В сундук! Полезай в сундук! – он подлетел к сундуку, распахнул его. – Задница Вулкана! – сундук был плотно набит одеждой, обувью, предметами амуниции – с новым жалованием склонный к щегольству Требий основательно закупился. – Не влезешь! Давай под кровать!
Опрокинув в неловкости свою миску с кашей, Эмилий бросился на пол, втиснулся с трудом в щель между кроватью и полом и потянул за край покрывало, чтобы закрыть им щель. Не учел, что на кровати лежал парадный панцирь Требия и его шлем. Все это свалилось на пол, шлем покатился. Свирепо дернув ртом, префект выругался беззвучно, выдохнул и, заблаговременно осветив лицо приветливым выражением, отпер засов и распахнул дверь.
Гельвет за порогом выкинул руку в приветствии и отошел в сторону.
– Префект Требий Сей, – стоявший за его спиной Север шагнул к Требию с протянутой рукой. Префект сжал его запястье, не сильно, не слабо – научился у Децима Приска. Ответное пожатие было таким же, в меру крепким, уважительным. Вот Друз, подумалось Требию, всегда выказывает в пожатии свою недюжинную силу, давит, как удав шею кролика
– Легат Север.
– Позволишь? – Север посмотрел Требию за плечо. Тот обернулся:
– Да, да. Но…, – он оглядел каюту, по которой словно ураган прошел. Ураган. В каюте префекта лагеря, которому по должности положено быть чистюлей. – Я тут…
– Забудь, – Север прошел к столу, но садиться не стал, осмотрелся. – Я хотел поговорить с твоим помощником, Марком Эмилием.
– Его здесь нет, – поспешно сказал Требий.
– Я вижу. Хотел сказать ему…, поблагодарить за…, – его взгляд остановился на калигах под столом, потом переместился на ноги Требия, обутые в вышитые сапоги. Глаза сузились. – За верность моему сыну и спасение жизни моей жены, – закончил он. – Если ему что-то понадобится…, если тебе покажется, что ему что-то нужно…
– Да, легат! – выпалил Требий и притопнул ногой, надеясь, что все это заглушит похожий на фырканье звук из-под кровати.
– В любое время, префект Требий Сей, любая просьба. Передай ему. И запомни сам.
– Понял, легат Север.
– Префект, – Луций улыбнулся ему одними губами и вышел. Требий некоторое время смотрел, как он идет вместе с гельветом к длинному узкому трапу, перекинутому с носа их триремы на корму либурны. Не трапу даже, доске. Они быстро – словно по твердой земле – перешли по ней на свой борт, и моряки тут же ее убрали. – Ловко, – пробормотал префект, захлопнул дверь, запер засов. – Вылезай.
– В любое время! Любая просьба! – передразнил Севера Эмилий, едва его голова показалась из-под кровати. – Чтоб ты сдох!
– Я?!
– Он!
– Тише!
– Проклятый гад ползучий…!
– Тише, я сказал! – рявкнул Требий. Эмилий резко замолчал: таким он Требия еще не видел. Префект был в ярости. – Ты что себе позволяешь, вошь?! – Требий надвинулся на него со сжатыми кулаками, и Эмилий попятился, уперся поджилками в край кровати, сел. – Забыл, кто ты?! Вошь, которой я выпросил справную должность! Клоп! Место пустое!
– Требий…
– Он понял, что я лгу! Я! Требий! Сей! Лгу! И живу в свинарнике!
– О чем лжешь?
– Что тебя здесь нет!
– Ничего он не понял, Тре…
– Понял!
– Но как?
– Как?! Калиги твои, болвана дубового!
Эмилий быстро посмотрел вниз, на свои голые ступни, потом под стол, на калиги.
– У тебя калиг не может быть? – пробормотал он.
– Могут! Но не бабского размера, как у тебя! – задрав ногу, Требий сунул Эмилию под нос носок своего сапога. Тот отшатнулся. Размер ступни у префекта был впечатляющим. – Кем он теперь считает меня?! Лжецом! Мелким лжецом! Пиявкой на сковородке! Он пришел говорить с префектом лагеря, и что увидел?! Полную бесхозяйственность! Что, что он подумал?! – лицо Требия стало багровым, глаза налились кровью, и Эмилий сжался на кровати. Он испугался и за себя – вдруг в неистовстве своем Требий его зарежет, – и за него – не хватил бы удар. Все окончилось внезапно. На полуслове Требий оборвал свой крик, вдохнул, выдохнул. И, когда заговорил снова, его голос уже не гремел, был тихим, спокойным: – Он сказал, ты спас его жену. Это правда?
– Правда.
– Расскажи, – префект подтащил к кровати табурет, сел на него.
Эмилий рассказал. Требий слушал внимательно, изредка отпускал бранное словечко-другое. В конце рассказа кашлянул, встал с табурета, дошел до сундука, принялся рыться в нем. Эмилий не сдвинулся с места, только шею вытянул – рассмотреть, что же ищет он в сундуке. Наконец, поиски увенчались находкой: префект за ремень вытянул из недр сундука флягу.
– Идем за стол. Хорошее вино. Выпьем. Вспомним Косса. Славный был командир.
Удивленный, Эмилий подчинился, вернулся к столу. Посмотрел на опрокинутую миску с кашей.
– Пусть, – махнул рукой Требий. – Выпьем, и я прикажу все убрать здесь. – Эмилий кивнул. – Что ж…, – префект разлил вино по кружкам, – если ты слышишь нас, Косс Атилий Север, знай, мы помним тебя и… скорбим, да, – вздохнул, захлопал ресницами, смахнул с них влагу рукой.
Глотая терпкую жидкость, Эмилий смотрел на него с удивлением, но спрашивать, с чего это префект вдруг так расчувствовался, не решился.
– Похожи они очень, отец и сын, – Требий ответил на его немой вопрос, – как увидел его, так и…, – он выдохнул и в один глоток осушил полкружки.
– Ничего общего, – Эмилий свои полкружки отставил в сторону.
– Дурак ты, что ли? Очень похожи! И не спорь со мной! Глаза особенно….
– У Косса были карие глаза…
– Я не про цвет, а…
Дверь дернулась. Кто-то снова хотел войти. Требий обеспокоенно воззрился на засов, Эмилий мгновенно спал с лица.
– Префект! – вместе с новым стуком до них донесся нетерпеливый требовательный голос.
– Это легат Приск! – Требий подхватился с табурета, сгреб со стола флягу, обе кружки, кинул их в сундук. Недопитое вино из кружки Эмилия разлилось по парадному пурпурному плащу, что, аккуратно сложенный, лежал поверх стопок одежды. Лицо Требия на мгновение оплыло, скорбно и свирепо одновременно, но держало это выражение недолго: дверь снова вздрогнула.
– Иду! – крикнул он и распахнул дверь. На пороге стоял Друз Корнелий Приск. В пурпуре и позолоте. Олицетворение мощи Рима. И его безжалостности. – Легат Приск!
– Префект, – лениво ответив на его приветствие, Друз, как и Север до него, заглянул ему за спину.
– Это мой помощник, Эмилий, – сказал, обернувшись через плечо, Требий.
– Я знаю. Мы встречались, – Друз двинулся в каюту, и Требий распластался по косяку, чтобы пропустить его. – Для префекта лагеря ты недостаточно… чистоплотен. Я скажу об этом отцу.
– Да, легат. Прошу прощения, легат, я….
– Атилий Север приходил сюда. Зачем?
– Зачем? – повторил Требий. Переглянулся украдкой с Эмилием.
– Он платит тебе за соглядатайство?
– Легат! – от обиды Требий подавился воздухом, закашлялся.
– Он хотел видеть меня, – проговорил Эмилий и торопливо добавил: – Легат Корнелий Приск.
– Не его? – Друз скосил взгляд на Требия.
– Меня, легат Корнелий Приск, – повторил Эмилий.
– Его, – вторил ему Требий слабым голосом.
Друз улыбнулся. Так улыбался бы кот, загнавши в угол мышь, если бы коты умели улыбаться.
– Исчезни, префект. Дойди до моей каюты, посмотри, как должно выглядеть обители солдата. А мы поговорим, Авл Эмилий.
– Марк.
– И верно. Марк.
Попятившись, Требий вышел, закрыл за собой дверь. Друз дошел до стола. Брезгливо поджав губы, скользнул по нему взглядом, по комкам каши, по пятнам вина.
– Мой отец слишком мягок с людьми. Это ошибка. Ты согласен?
Эмилий сглотнул. Друз был похож на отца, одно лицо, только моложе, ярче. Но напоминал он совсем не его, а Луция Атилия Севера. От него веяло той же черствостью, жестокосердием, холодом и расчетом.
– Что ему было нужно от тебя? – Друз сел на табурет Требия, показал глазами на табурет напротив. Эмилий сел.
– Он хотел… поблагодарить меня.
– Поблагодарить?
– За верность его сыну.
– Вот как? – брови цвета спелой пшеницы приподнялись удивленно, но сразу вернулись обратно. – Коссу. Ты был его другом, да. Как и я. Трагедия. – Он вздохнул. – Великая потеря.
– Да, легат Корнелий Приск.
– Он заколол его, как преступника. Ты знаешь об этом?
– Я был там.
– О, – Друз изобразил удивление. – Не знал. – От него не укрылась гримаса, в которую дернулось лицо Эмилия. Тот будто заново пережил страшные мгновения в Мамертинской тюрьме. И, несмотря на все усилия, не смог удержать мускулы лица в покое: ужас, гнев и отвращение перекосили его. – Ты ненавидишь его. – Эмилий вздрогнул, побледнел, дернулся назад. – Я не выдам тебя, – успокоил его Друз, внутренне возликовав: предположение оказалось верно. – Больше того, я тебе признаюсь: я чувствую то же, что и ты. И… хочу того же, что и ты. Я ведь верно понимаю, чего ты хочешь, Марк Эмилий, друг Косса, моего друга, мой друг?
Эмилий сглотнул. Нет! Нет! Нет! Нельзя признаваться! Никто не должен знать, никто! Никому нельзя доверять! Тем более патрицию, тем более…
– До меня дошла молва, ты спас благородную Нонию от рук убийцы, – продолжил Друз, не дождавшись от него ответа. Эмилий кивнул. – Она говорила тебе обо мне? Рассказывала? – спросил и всмотрелся в лицо Эмилия. То осталось гладким. От сердца отлегло: крикливая гусыня ничего не рассказала этому куску вареного теста с Авентина.
– Нет, легат Корнелий Приск.
– Жаль. Ты бы знал, что я собирался освободить моего друга силой. Ауксиларии Тринадцатого легиона преданы мне, я лично набирал их в галльских деревнях, платил им сверх положенного, обучал, защищал от нападок и упреков Севера. Шесть сотен всадников. Мы вызволили бы его.
– Почему же…?
– Север узнал о моем намерении. От Нонии. Моя вина, я хотел поддержать ее, уменьшить ее тревогу. Невыносимо, день за днем, неделя за неделей жить, зная, что твое дитя приговорено к казни. Зря я рассказал ей. – Друз вздохнул. – Здесь есть вино? Кроме того, которым заляпан стол? – Эмилий вскочил, заметался. – Не надо, – Друз поднял ладонь. – Сядь. – Эмилий сел. – Я думал, у него есть свой план, и Нония уверила меня… – Он покачал головой: – Ничего не изменить теперь, ничего. Остается только…
Сердце Эмилия заколотилось. Быстро-быстро. Но разум приказал языку быть безмолвным. Нет, нельзя, нельзя!
– Если тебе понадобится… исчезнуть, Марк Эмилий, я помогу тебе. Что бы ты ни… натворил. Ты – друг Косса, мой друг. Однако…, – он помедлил, – я призываю тебя… не торопиться. Не сейчас, не здесь. Ты понимаешь?
Эмилий медленно и прерывисто, будто боясь дыханием всколыхнуть воздух, вдохнул. Патриции никогда не говорят прямо, серьезный разговор – это всегда недомолвки, намеки, недосказанности, красноречивые жесты, многозначительные взгляды. Косс был другим, простым, бесхитростным, как он сам. Или только казался? Уже не узнать.
– Понимаю, – прошелестел он.
– Превосходно, – Друз хлопнул по столу ладонями и поднялся. – Марк Эмилий, – он кивнул и повернулся на пятках, быстро, чтобы кусок вареного теста не заметил ликования на его лице. Столетиями ученые старцы тщатся изготовить яд отстроченного действия. Такой, что убьет твоего врага не через четверть часа, как аконит или цикута, и не спустя неделю, как бледный гриб, а тогда, когда нужно тебе. Болваны. Человек – вот лучшее орудие.
<<предыдущая, Глава 17
следующая, Глава 19>
© 2018, Irina Rix. Все права защищены.