ᚾ

Nauðr gerer næppa koste;
nøktan kælr í froste.

…

– К данам? – поперхнулся Сигурд.
– Тебя не убьют! – заверил Уве. – Не посмеют!
Сигурд сжал челюсти, огляделся по сторонам.
– К данам…, – повторил он.
Не раздумывая, все еще давясь клятой лепешкой, я подхватился со своего места:
– Я с тобой, Сигурд!
Ведун посмотрел на меня, поджав губы.
Поднялся тяжело, отряхнул с одежды крошки. Мотнул головой в сторону городища.
Не говоря ни слова, он прошел мимо пьющих и пляшущих воинов под злорадным взглядом Мехмета, которого освободили от пут, накормили и даже вернули кривой меч в потертых ножнах.
– Факел возьми, – буркнул он мне. – Чтоб видели, кто идет к ним.
Я подхватил два факела, один отдал ему, второй взял сам и пошел впереди, освещая нам путь.
Когда мы дошли до того места, где ярл Уве потешался над данами, пуская в их сторону ветра, в нескольких шагах от нас в песок ткнулась стрела.
Мы остановились. Я обернулся на Сигурда, и он едва заметно кивнул мне.
– Даны! – крикнул я. – Великий Сигурд, тот, на чей зов приходят боги, тот, кто повелевает духами земли, ветров, вод и огня, хочет говорить с конунгом! И предложить…, – я закашлялся от попавшей в рот мухи. Но это уже было неважно: тяжелые ворота скрипнули и выпустили всадника на тяжелом черном коне с длинной гривой.
Легкой рысью он подъехал к нам.
В сумерках я плохо рассмотрел его лицо, света факела не хватало. Но стати он был исполинской. Широкие плечи, густая борода, сверкающие из-под шлема глаза.
– Конунг поговорит с ведуном, коли тот не лжет о себе, – сказал он. – Идите за мной.
Мне показалось, Сигурд шумно сглотнул. Или то чайка крикнула над нашими головами?
Всадник въехал в ворота, мы прошли за ним, и они затворились. Оглянувшись, я увидел, как дюжие воины споро ставят в перекладины толстые бревна. Эти ворота непросто будет пробить. Тем более, у Уве и тарана нет. Только горящее жаждой мщения сердце.
Мы прошли по усыпанной мелким камнем дороге к дому конунга. В своих снах я видел куда большие дома, но в яви этот превзошел впятеро все, что я видел. Многие даны – простой люд – стояли и смотрели на нас, и не было в тех взглядах любви: из-за Уве им пришлось бросить дела, свои собственные дома и домишки и укрыться здесь за стеной.
Сигурд обогнал меня и шел широким шагом. Я семенил следом, поглядывая по сторонам, запоминая, как устроено городище. На случай, если Уве решится идти сюда с топором, а не словом, это может пригодиться, и тогда я окажусь полезным, это запомнят и – по победе – оценят, наградят меня.
В медовом зале было тепло, душно и очень людно. Места за столами на скамьях хватило не всем, и многие сидели на лавках вдоль стен, стояли кто где. У дальней стены на возвышении стояло два трона с резными спинками-драконами. Они были покрыты шкурами, а в изножье лежали мечи, топоры, щиты – все поломанные, в следах ржавчины.
Конунг оказался седым стариком, таким древним, что я пожалел его: не в чертоге Одина суждено ему оказаться по смерти, битвы для него в прошлом, и его судьба – угасать на постели из шкур.
Рядом с ним сидела старуха в платье, расшитом золотом. и меховом плаще. Ее голову клонил книзу тяжелый золотой венец, морщинистую шею обивали толстые золотые ожерелья, мочки ушей были оттянуты серьгами.
– Сигурд…, – сказал конунг, и голос его оказался удивительно зычным для такой развалины. – Я не слыхал о тебе. Говоришь, боги слышат тебя?
– Слышат, конунг Фроуд.
– И слушают? – хитро ухмыльнулся тот.
– Когда как, конунг Фроуд. Если треба хороша, отчего не послушать?
– Зачем этот кусок дерьма приплыл сюда?
– Ярл Уве? Ты говоришь о ярле Уве, конунг Фроуд?
– Я говорю о том, кто хотел напугать моих воинов стоим тощим грязным задом. Его зад не назвался именем.
– Разве твой сын Трюггви не рассказывал тебе о нем…
– Трюггви? – конунг нахмурился и бросил взгляд на воина, что привел нас в городище. Он теперь стоял на своих ногах. Но, даже не восседая на огромном жеребце, все равно поражал статью. Он был куда выше и шире Борга, который в ту юную пору еще не достиг полного своего роста и мощи.
Неужели это и есть Трюггви, подумал я. Непохож он был на того, кто будет тайно красть чужую жену. И рядом с ним стояла женщина, на поздних сносях. И к юбке ее жались двое детишек. Агнета не успела бы родить двоих и ожидать со дня на день третьего.
– Я позову его, отец, – прогудел исполин.
– Нет, Ульвар, – остановил его Фроуд. – Сперва я хочу услышать его. Расскажи ты, Сигурд.
– Твой сын Трюггви пировал на свадьбе Уве и Агнеты. Соблазнил ее златом и добром, что сулит жизнь с ним, сыном великого Фроуда, в конунгстве данов. И, как пришло время уплывать в родные земли, украл ее у мужа. Поэтому Уве здесь.
Фроуд бросил полный ярости взгляд на Ульвара, но тот едва лишь помрачнел лицом.
– Ты знал, Ульвар.
– Ему не взять наших стен, отец.
– Ты знал, Ульвар! Тащите его сюда! Трюггви! Я…
– Конунг Фроуд…, – мягко прервал его Сигурд. – Уве готов осаждать эти стены долго, до последнего воина. И все время, что будет длится осада, власть и влияние будут ускользать от тебя. Уве понимает это. Понимает и то, что, испортив тебе кровь, он все одно погибнет здесь. И потому предлагает сделку…
– Мы не станем откупаться от кучки дерьма, которое приплыло к нашим берегам! – воскликнул один из воинов. Почти такой же статный как Ульвар, но ниже ростом. И схожий с ним лицом. Верно, брат Ульвара и еще один сын Фроуда.
– Погоди кричать, Сигвальд, – сморщился Фроуд, но слова сына повторил почти слово в слово: – Мы не станем откупаться от него, Сигурд. – И добавил тихо: – Люди не поймут, не простят.
– Ярл Уве предлагает поединок, конунг Фроуд. Он против Трюггви, что оскорбил его. Победит Трюггви, ярл уплывет восвояси. Победит Уве, Агнета – его. И еще он… хотел серебра…
– Нет!
– Нет?
– Без серебра.
– Бочонок. Такой, – Сигурд изобразил руками бочонок размером с невеликую кружку.
– Нет. Так и скажи ему, Сигурд. Что до Агнеты – согласен.
– Конунг Фроуд, – Сигурд склонил голову в почтении и сделал шаг назад.
– Погоди, Сигурд, – остановил его конунг. – Останься на ужин.
Я видел, как дернулся кадык Сигурда: видит Один, ведун не хотел оставаться в городище и лишнее мгновение. Но пришлось. А я был рад. Ужин. Сочное мясо и горячие лепешки! Мед! Пироги!
Конунг поднялся и, сопровождаемый своей старухой и сыновьями, перешел к столу, заставленному яствами, сел. Сигурду указал на место напротив. Тот сел, а мне места не хватило: по сторонам от ведуна сели Ульвар и Сигвальд. Рядом с конунгом, справа, села его жена. А место по другую руку заняла бледная дева с потухшим взором и скорбным ртом.
– Моя дочь. Рэгнхильд. Вёльва, – назвал ее конунг, и я с интересом вперился в лицо девы. Жрица-шаманка. Предсказательница. Вот кто она. А с виду не скажешь. Иначе я их представлял, этих дев. Рэгнхильд выглядела как рано овдовевшая жена нелюбимого мужа с худым хозяйством и оравой несносных детей-лоботрясов. И, будто подтверждая мои мысли, конунг добавил: – Была. Но боги забрали то, чем щедро наградили ее при рождении. Или то происки Локи, что потешается надо мной, – он вздохнул.
– Смерть…, – прошептала Рэгнхильд дрожащими губами. – Змей в глазах смотрящего Одина… Смерть…, – ее глаза остановились на нас Сигурдом, и она вздрогнула. – Убейте его! Убейте! Смерть! Смерть! Всем нам! Мужам, женам, детям, старикам! Смерть! Смерть!
Фроуд посмотрел на нее печально и махнул рукой воинам: уведите.
Двое мужей подхватили ее под руки и стянули со скамьи. Она сопротивлялась. Но будто для вида. Не было в ней ни силы, ни истовости.
– Уже с год это с ней, – сказал Фроуд. – До этого она видела и ведала. Теперь…
Сигурд вздохнул сочувственно в ответ: потеря дара – величайшее горе, что может настигнуть вёльву. Немудрено, что она лишилась рассудка.
– Расскажи мне о будущем, Сигурд.
Ведун кашлянул.
– Спрашивай, конунг Фроуд.
– Хочу во Франкию идти. Не сам. Сигвальда послать. И Трюггви. Что скажешь?
– Не я скажу. Руны.
– Пусть говорят.
Сигурд порылся в складках плаща, достал мешочек. Зашептал над ним. Потом развязал тесемки, раскрыл, протянул Фроуду:
– Выбери три и положи перед собой.
Фроуд долго шарил толстыми пальцами в мешочке, потом вытащил один за другим потемневшие от времени деревянные плашки.
Сигурд подвинул их к себе. Я заметил, как по лицу его прошла волной тень.
– Поход удачным будет. Но год обождать надобно. Или два. Вот этот знак, – он тронул плашку с вырезанной одинокой палочкой посередине, – велит замереть.
Фроуд хмыкнул.
– Обождать так обождать. В силу войти. А скажи теперь, сколько лет мне отмерено?
– Конунг Фроуд, руны не любят таких вопросов. День смерти под защитой, и…
– К Рэгнхильд вернется ее дар? Ты ешь, пей, Сигурд, ты гость! Оставайся до поединка. Или навсегда. Мне нужен ведун. К Уве отправь своего мальчишку. Пусть скажет, что Фроуд принимает его предложение. Его сын будет биться.
Я чуть не взвыл он досады: мимо меня в тот миг пронесли блюдо, полное кусков сочного жирного мяса, обложенного ломтями исходящего паром хлеба, и поставили перед Сигурдом.
– Иди, – ткнули меня в бок, а после поволокли за руку прочь из медового зала.
Уже перед воротами, когда воины снимали перекладину, чтобы выдворить меня из городища, я сумел выскользнуть из хватки того, кто вел меня, и обернуться. Это был Ульвар.
– Конунг сказал, что согласен на предложение Уве. Но серебро…
– Получит он серебро, – Ульвар хлопнул меня по плечу, и у меня подогнулись колени, я рухнул на них, ободрал их об острые камешки и порвал штаны. – Если победит. Столько серебра, сколько весит его противник. Так и передай.
– Передам, ярл Ульвар, – пообещал я. И на негнущихся от боли ногах припустил к берегу, к огням костров Уве.

 

_________

вернуться к ᚺ

перейти к ᛁ

© 2023, Irina Rix. Все права защищены.